Расколотое небо - Светлана Талан

– Слышала от людей, что в России можно выменять полотно на муку, – начала она. – Конечно, много не дают, но кое-что можно взять. Одаркина знакомая из соседнего села рассказывала, что за большую шаль дают мисочку муки. Оно, конечно же, немного, – рассуждала Ольга. – В добрые времена такого не было, а сейчас миска муки – жизнь на несколько дней для целой семьи. Меняют на муку даже женские юбки и блузки, я уже не говорю об отбеленном полотне.

– Оля, ты же видишь, что творится, – заметила Варя. – Случай с Иваном…

– Так те банды караулят добычу под мостами и в лесах вокруг сел, – перебила ее Ольга. – Дорога в Россию свободна от грабителей, они же не дураки – знают, что туда везут тряпки. Зачем они им?

– Но оттуда же везут продукты, – возразила Варя.

– Все равно по этим дорогам можно проехать! – не успокаивалась Ольга. – Главное – обойти вооруженные кордоны. Энкавэдэшники страшнее бандитов, да и то многих запугают и гонят домой. У меня есть платки – и красные, и желтые, и зеленые, большие и маленькие, полотно валяется в сундуке без дела, разве что им обмотаться и ложиться на подводу Пантехи.

– У меня тоже такого добра хватает, – сказала Варя и прибавила: – Пока что. Смотри, дадут приказ об изъятии полотна.

– Вот и я о том же! Пропадет все, а мы от голода вспухнем. Я бы сама поехала обменяла хоть немного, но на чем? Выехать поездом невозможно – в Россию не пускают. Мужчины заскакивают в товарные вагоны на ходу. Погибает много, ведь очень большой риск, но лучше уж попытаться, чем умереть от голода. Я не смогу на ходу вскочить, тем более с вещами, – сказала сестра, – а лошади нет.

– Слушаю я вас здесь, девчата, – вмешался в разговор отец; он сделал машинку Сашку и опять начал что-то мастерить, – и пришла мне в голову одна мысль.

– Какая? – почти в один голос спросили сестры.

– Сейчас я сбегаю в одно место, – сказал отец, – скоро вернусь, и тогда узнаете.

Отец куда-то пошел, а сестры сидели на скамье, наблюдая, как Маргаритка играет с кошкой. Кошка Маша стала похожа на скелет, обтянутый кожей с шерстью, которая теперь некрасиво торчала в разные стороны. Девочка схватила кошку за хвост, который из пушистого превратился в крысиный, послышалось недовольное «Мн-я-я-в!». Маргаритка испуганно отдернула ручку.

– Не трогай, поцарапает, – предупредила Варя. – Лучше поиграй с ней «мышкой».

Девочка начала бегать с катушкой, прицепленной к веревке, приглашая кошку поиграть, но Маша лишь несколько раз лениво коснулась лапкой «мышки» и подошла к хозяйке. Кошка потерлась о Варины ноги, потом села напротив нее и, глядя прямо ей в лицо своими большими желтыми глазами, жалобно замяукала.

– Что тебе дать? – Варя погладила кошку. – Капля молока утром и кусочек хлеба вечером – вот и все! Больше нет ничего.

Кошка опять замяукала, выпрашивая поесть.

– Будешь мяукать – выгоню на улицу! – предупредила Варя.

– Маша будет спать со мной? – спросила девочка.

– Если будет хорошо себя вести и не мяукать, – ответила Варя.

Девочка погладила кошку.

– Не плачь, Маша, – сказала она кошке, – а то мама выгонит тебя на улицу. Там холодно!

Маргаритка подхватила кошку на руки, потянула в кровать.

– Если не хочешь, чтобы твою Машу съели, не выгоняй на ночь на улицу, – сказала Ольга.

– Не замерзнет, я ее закрываю в коровнике, – пояснила Варя, не поняв слов сестры. – Когда в хате на ночь оставляем, до утра горшками тарахтеть будет – она тоже голодная.

– Я не о том. Ловят кошек и собак, чтобы их съесть, – объяснила сестра.

– Правда?! – Варя округлила глаза. – Я думала, это лишь слухи.

– Какие там слухи?! Когда умирают дети от голода, не только свою собаку им скормишь.

– Но кошка и собака… Они же как члены семьи. К ним привыкаешь, их любишь, они тебя любят.

– А если нет выбора? Что тогда? Едят не только домашних животных, но и крыс ловят, ворон и тех стало меньше, только никому об этом не говорят.

– Неужели и крыс едят? – тихо произнесла Варя. – Какой ужас!

– Ужас, когда детей ловят и режут, – тихо, чтобы не слышала Маргаритка, сказала Ольга. – Ходят слухи, что в городах женщины заманивают конфетами или хлебцем детей к себе, потом их убивают, варят из них мыло и меняют его на продукты.

– Не может такого быть! – глухо отозвалась Варя. – Ребенка на мыло?! Как можно?

– Не знаю, – Ольга помолчала. – Может, это ложь, но за что купила, за то и продаю. А вот Василина Хомич ходила в город что-то менять или торговать, так принесла новость еще пострашнее.

– Разве может быть что-то ужаснее?

– Василина рассказала мне по секрету, что женщины боятся оставлять детей одних и на минутку – крадут малышей. И такое повсюду: и в селах, и в городах. Рассказывали, что одна женщина купила у спекулянтов миску студня, начала есть, а там маленький детский пальчик.

– О господи!

– Женщина испугалась, – продолжила Ольга, – побежала в милицию с этим студнем, нашли эту спекулянтку, арестовали. Она тогда и созналась, что уже пятерых детей зарезала, варила из них студень и по дешевке продавала на базаре, чтобы своих детей спасти. Даже детскую одежду стирала и выменивала ее на продукты. Говорили люди, что у нее произвели обыск и нашли еще не выстиранную окровавленную одежду, а под кроватью в тряпке – спрятанную детскую голову.

– Не приведи Господи, – Варя перекрестилась на образа́, – такой кошмар!

– Я к чему? Не оставляй детей одних, потому что нищих теперь полно, – посоветовала сестра. – Никогда не угадаешь, что у них в голове.

– Мы и не пускаем в хату, хотя очень их жалко, – сказала Варя. – Ты же знаешь, всех предупредили, что запрещено пускать посторонних.

– Запрещено! Только и слышно: запрещено, нельзя, ты должен оплатить. Уже в печенках сидят!

– А как там твои свекры?

– Старая лежит. Наверное, скоро Богу душу отдаст, – сообщила Ольга. – Веришь, иногда думаю, что лучше было бы, чтобы она скорее умерла, – на одного едока меньше станет. И грех так думать, а лезет такое в голову.

– А Олеся? – спросила Варя. – Живем рядом, а видимся редко. Я до сих пор не призналась отцу, что Осип ее побил за то, что пришла на похороны бабушки.

– Скотина этот Осип! – возмущенно сказала Ольга. – У них теперь дома всего вдоволь. Ониська купается в достатке как сыр в масле. Как-то Олеся стащила немного муки, принесла мне в узелке, чтобы никто не знал, а во второй раз не удалось. Заметила старая ведьма, доложила Осипу, тот сильно отколотил девку. Теперь никуда из дома ее не отпускают.

– Одарка как там? – поинтересовалась Варя.

– Двух детей похоронила, а еще четверо на ее шее. Нет ни коровы, ни козы, ни хлеба. Так как ей, думаешь? Увидела бы ты Одарку – не узнала бы! Куда делось пышное тело! А помнишь, какая грудь у нее была? Теперь два пустых мешочка болтаются.