Расколотое небо - Светлана Талан

Такие разговоры Кузьма Петрович слышал не раз. Он с жалостью смотрел, как, падая от слабости, люди тянули за собой сани с телами умерших членов семьи. Уже никто не думал о том, чтобы отпеть покойника как подобает и положить в гроб. Умершего заворачивали в старую дерюгу и везли на кладбище. Хуже было дело, когда умирал одинокий человек в своей хате и никто об этом не знал. Кузьма Петрович не раз докладывал Быкову и Лупикову о том, что нужно как-то организовать захоронение мертвых. Обычно о найденных трупах сообщали председателю сельсовета, он в свою очередь обращался к председателю колхоза. Ступак выделял подводу, которая везла покойника на кладбище. С середины января число умерших заметно увеличилось, поэтому Кузьма Петрович опять на совещании затронул вопрос о захоронении людей.

– Бывает, что за день умирает несколько человек, – сказал Щербак. – Работа председателя сельсовета сводится лишь к тому, чтобы бегать в колхоз за подводой. К тому же участились случаи, когда трупы лежат в закрытых хатах по неделе и никто об этом не знает.

– Ага! Конечно! – с места вставил Лупиков. – Они все знают! Не успел кто-то умереть, как в хате уже рыщут соседи в поисках добычи. Тянут домой все, что плохо лежит: и остатки еды, и посуду, и постель, и одежду. Только и в голове: что бы стянуть?

– Считаю целесообразным, – продолжил Щербак, не обратив внимания на неуместную реплику Лупикова, – организовать захоронение людей правлением колхоза.

– А конкретнее можно? – несколько нервно спросил Быков.

– Нужно назначить колхозника на эту работу, чтобы проверял хаты, из которых не выходят люди. Надо выделить подводу, на которой он объезжал бы улицы, выявляя брошенные трупы. Пусть этот человек копает могилы и занимается захоронениями. Нельзя допускать, чтобы умершие лежали на улицах.

– Хорошо, – на удивление легко согласился Быков. – Кого из колхозников пошлем на такую работу? – обратился он к председателю колхоза.

– Сразу трудно сказать. – Ступак поднялся. – Колхозники не хотят трудиться, приходится каждого выгонять силой. А здесь такая работа…

– Какая «такая»? – поморщился Быков. – Работа как работа.

– Я имел в виду – нелегкая, – пояснил Семен Семенович. – Нужен сильный мужик, чтобы мог и на подводу затащить покойника, и яму выкопать. Даже мужики, которые были здоровые и сильные, еле ноги передвигают. Недавно согнал с кровати Андиенко Степку, он дошел до колхозного двора, упал как сноп и умер на месте. Надо найти сильного и давать ему есть.

– Пантеху возьми, – посоветовал Лупиков. – Этому дураку все равно, живой человек или мертвый. Пусть ездит и собирает трупы.

– А чем его кормить? – поинтересовался Ступак.

– Возложим эту задачу на актив, – сказал Лупиков. – Сейчас многие крестьяне не платят налог на сады, так что активистам есть занятие. Пусть изымают продукты у неплательщиков и из этого фонда выделяют хлеб Пантехе.

– Тогда нужно установить, что именно и в каком количестве будем платить, – заметил Щербак.

– Четыреста граммов хлеба на день, – сказал Быков. – Этого хватит, чтобы поддерживать его силы.

– Позвольте еще, – попросил слово Щербак. – Дети пропускают занятия в школе.

– Потому что не во что обуться, – пояснил Жабьяк. – Кто виноват, что дети босые? Родители, которые не заботятся о своих детях. Мы же не можем купить обувь каждому ученику?

– Но часть детей ходила бы в школу, если бы было организовано питание.

– Ты хочешь, чтобы меня завтра же арестовали за разбазаривание колхозного добра? – недобро сверкнул глазами Быков.

– Я не имею в виду хлеб, – сказал Щербак. – Слышал, что в некоторых колхозах готовят болтушку из молотой кукурузы и макухи. Хотя бы так. – Он помолчал и прибавил: – Пока что.

Быков потер пальцем переносицу.

– Думаешь, улучшится посещение школы? – спросил Щербака.

– Уверен, что да!

– Хорошо. Мы с председателем колхоза решим этот вопрос.

– Спасибо, – сказал довольный Кузьма Петрович.

Щербак радовался, но сдерживал свои чувства, не выставляя их напоказ. Это была победа. Пусть небольшая, но та, которая спасет жизнь не одному ребенку. Конечно, он не мог повторить то, что услышал от сельского учителя, потому что слово «голод» было под суровым запретом. Учитель Фома Федорович рассказал о том, как зашел в класс и написал на доске ноты. Дети переписали, заучили их. Учитель хорошо играл на скрипке, поэтому взял в руки смычок, начал задавать тон, чтобы ученики пели. Никто и рта не раскрыл. Он второй раз повторил попытку, но на него молча смотрели тридцать пар грустных детских глаз. Учитель накричал на них, угрожал пойти к директору школы, а дети молча смотрели на него. Им было безразлично: они не хотели петь, а хотели есть. Тогда один ученик его спросил: «Правда, что можно есть человеческое мясо? Говорят, оно сладкое и вкусное».

Уже полностью опустело корыто, закопанное в могиле, уменьшались последние запасы картофеля и свеклы, спрятанные на чердаке сельсовета. Каждый день Варя просыпалась со страхом от одной мысли: чем кормить детей, когда доедят все? Дети заметно похудели. Даже всегда оживленная и веселая Маргаритка стала грустной и все чаще ложилась отдохнуть в кровать. Ручонки Сашка раньше были полненькие, будто ниточками перевязаны, а теперь стали похожи на тоненькие веревочки. Мальчик постоянно плакал. Даже детский плач стал тише и слабее, казалось, что это скулит побитый щенок. Было коровье молоко, однако и оно не могло спасти положение. Корова давала молока все меньше и меньше – сено вывезли активисты, потому что стало нечем кормить колхозный скот. Остатки, спрятанные на чердаке коровника, таяли на глазах. Даже сейчас было понятно, что сена до весны не хватит, муки, чтобы прибавить в пойло, не было, картофельные очистки – и те перестали давать корове.

Посоветовавшись с отцом, Варя начала собирать картофельные очистки и прятать их. Надеялись, что весной ими засадят огород, а если совсем не станет еды, то съедят и их. У коровы от плохого кормления вскоре запали бока, заметно уменьшилось количество молока. К тому же им приходилось делиться с родителями мужа, которые уже не вставали с кровати – очень ослабели. Два раза в неделю приходила за молоком Ольга, у которой случилось несчастье. У них умирала от какой-то болезни корова, поэтому они быстро ее прирезали. Небольшую часть мяса оставили себе дома, а остальное Иван, выпросив в колхозе коня, повез, чтобы либо продать, либо выменять на муку. На полпути к городу его перехватила банда, отобрали у Ивана все мясо. Хорошо, что на коленях вымолил не убивать его и не забирать лошадь, потому что скот колхозный. Грабители пожалели мужчину и его детей, но семья осталась и без мяса, и без хлеба. Ольга уже вытащила все зерно из тайника в могиле на кладбище, теперь большая семья доедала то, что спрятали.

По ее мнению, единственным спасением был обмен вещей и одежды в России. Несколько раз она намекала на это Варе и отцу, но сестра колебалась. Придя в очередной раз за своей порцией молока, Ольга вернулась к разговору об обмене.