Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян

Оборона противника дезорганизована. Масса пленных, сдаются пачками, объясняют: «Сыты войной по горло», «Лучше ужасный конец, чем ужасы без конца…».

Да, времена меняются. Я слушал пленных и вспоминал 41-й и 42-й годы. Рядовые пленные немецкие солдаты высокомерно цедили слова на допросах. А теперь: «Гитлер капут…»

Конечно, капут. Мимо пожарищ, завалов разбитой немецкой техники, трупов фашистских солдат войска корпуса стремительно несутся вперед. На северо-запад, к реке Пилице.

Вперед неостановимо рвутся танки. На душе радостно, хочется озорно крикнуть: «Где вы теперь, генерал Шеменков? Танкисты не подбирают трофеев, танкисты — впереди!»

Настали дни стремительного движения вперед, коротких и решительных боев, бессонных ночей. Нужно было торопиться, чтоб упредить отступающего противника, не дать ему занять новый оборонительный рубеж по северо-западному берегу реки Пилицы. Передовой отряд отважного И. И. Гусаковского, не ввязываясь в затяжные бои с противником, устремился к этой водной преграде.

Уже во второй половине дня 15 января войска 1-го Белорусского фронта своими танковыми и механизированными корпусами рассекли фронт оперативной обороны противника на участке протяженностью больше 200 километров. Немцы оказывали сопротивление только на отдельных участках, у больших городов и больших рек.

К вечеру отряд Гусаковского вышел к Пилице, мотопехота форсировала реку, захватила плацдарм. Попытка перебросить танки сорвалась — лед не выдерживал их тяжести. Пришлось наводить 60-тонный мост. Тем временем подошли главные силы корпуса, боевые порядки растянулись.

И тут же этим воспользовался противник. Его 25-я танковая дивизия с востока сильно контратакует нас. Танки, штурмовая артиллерия, бронетранспортеры, пехота врага движутся сплошным строем, цепь за цепью. Бьются остервенело — терять нечего: или гибель, или окружение. Но им отлично противостоят наши 44-я и 45-я танковые бригады, выдерживая этот безумный натиск обреченных.

На рассвете 16 января ломаем голову с Гусаковским, как через замерзшую Пилицу навести понтонный мост, ничего толкового придумать не можем. Вдруг откуда ни возьмись как с неба свалился на своем «виллисе» заместитель командующего нашей армией генерал А. Л. Гетман.

— Как вы смогли сюда попасть, Андрей Лаврентьевич, ночью, без охраны? — ошеломленно только и мог спросить я.

— Иду в прорыв и не могу остановиться, — отшутился А. Л. Гетман. — Лед, лед надо подрывать, прикажите сюда саперов, — посоветовал он и исчез вместе со своим «виллисом» так же внезапно, как и появился…

Понтонный мост мы навели. К полудню контратака противника захлебнулась. Кроме множества танков мы взяли в плен почти полторы тысячи гитлеровцев.

Захват немецких пленных

Около полудня неожиданно приехал командующий 8-й гвардейской армией В. И. Чуйков. О Василии Ивановиче, его храбрости, воле, оперативном искусстве я был наслышан со времен Сталинграда, но судьба нас свела впервые вот тут. Василий Иванович попросил рассказать, как шло только что завершившееся отражение неприятельской контратаки, и осмотрел места боев. Немногословно поблагодарив, собрался уезжать. Я предложил ему охрану — бронетранспортер. «Перебьюсь и так», — недовольно буркнул он и умчался на юг.

Между тем передвижение в нашем районе было далеко не безопасным, на каждом шагу можно было наткнуться на блуждающие группы рассеянного противника. Таких групп стало еще больше, когда за три дня боев наши войска вклинились в глубь вражеской обороны на полтораста километров.

Это подтверждает и генерал Гудериан, хотя трактует действия этих расчлененных и неуправляемых групп весьма своеобразно: «…только „блуждающие“ 24-го танкового корпуса и танкового корпуса „Великая Германия“ вели, продвигаясь на запад, ожесточенные бои, подбирая на своем славном (!) пути многочисленные мелкие части и подразделения. Генералы Неринг и фон Заукен добились в эти дни крупнейших военных достижений (!), достойных того, чтобы их особо описал новый Ксенофонт».

Отдаю должное познаниям генерала Гудериана в древней истории. Однако про позорное бегство Неринга и фон Заукена нового «Анабасиса» не напишут. Впрочем, ручаться не буду, мало ли за рубежом фальсификаторов истории Второй мировой войны, некоторых я уже упомянул выше. Только разве можно кого-либо из них всерьез называть «новым Ксенофонтом»?

Не знаю, живы ли до сих пор эти «доблестные» генералы. Если живы, пусть молятся господу богу, что помог им спасти их малопочтенную жизнь. Ибо с останками своих разгромленных корпусов, ночами перебегая из лесочка в лесок, они потому только и смогли пробраться к своим, что нашим войскам попросту было не до них. Только это обстоятельство и позволило Нерингу и фон Заукену унести ноги.

В своем стремительном наступлении наши танковые и механизированные войска не обращали внимания на отдельные опорные пункты и узлы сопротивления. И в этом был резон — своими дерзкими действиями наши танки сеяли растерянность и панику в глубоком тылу противника. Бронетанковые войска решали и будут решать свои задачи не только мощью вооружения и толщиной брони (любую броню можно пробить), а еще и движением, маневром.

Висло-Одерская операция снова показала, что крупные танковые соединения и объединения способны в наступлении самостоятельно или во взаимодействии с воздушно-десантными войсками и авиацией решать важнейшие оперативно-стратегические задачи по разгрому крупных оперативно-стратегических резервов врага, по захвату важнейших объектов в глубоком тылу противника.

В первые дни наступления танковые армии и отдельные танковые корпуса 1-го Белорусского фронта, громя немецкую группировку на Висле, проникнув в оперативную глубину, оторвались от общевойсковых армий, своих баз снабжения до 100 километров и вынуждены были приостановить наступление до подвоза горючего и боеприпасов. Если главные задачи танковых войск решаются маневром и движением, то для этого нужен танк с большим запасом хода, имеющий возможность далеко отрываться от своих баз.

В этом, пожалуй, первый урок применения бронетанковых войск, который нам дала Висло-Одерская операция.

Танки остаются главной ударной силой сухопутных войск. С большой теплотой вспоминаю я нашего «стального коня» времен Великой Отечественной — танк Т-34, снискавший себе славу на полях сражений. Но новые советские боевые машины, разумеется, намного совершеннее своих предшественниц. Современный танк — это мощный двигатель, радиостанция, приборы прицеливания и наблюдения (в том числе и в темноте), боеприпасы, снаряжение для маскировки, различное оборудование. Плюс ко всему более мощные пушки и пулеметы. В случае необходимости из танкового орудия можно стрелять на расстояние во много километров. Более того, нынешний танк ведет прицельный огонь эффективнее не только с места, но и с ходу. На нем установлено специальное стабилизирующее устройство, обеспечивающее устойчивое положение орудия, даже если танк в этот момент круто нырнул вниз или, наоборот, задрал нос вверх.