Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян

И вот мы на «фабрике смерти», уничтожившей больше полутора миллионов русских, поляков, евреев, белорусов, французов, чехов…

Я вспомнил с содроганием об этом, и ненависть к врагам человечества снова острой болью прожгла мне душу, когда я прочел в «Воспоминаниях солдата» признание Гудериана в том, что уничтожение людей было не чьей-то самодеятельностью, а политикой государства. Он пишет: «Незадолго до начала войны на Востоке непосредственно в корпуса и дивизии поступил приказ Верховного командования вооруженных сил относительно обращения с гражданским населением и военнопленными. Этот приказ отменял обязательное применение военно-уголовных законов к военнослужащим, виновным в грабежах, убийствах и насилиях гражданского населения и военнопленных».

Гудериан приводит этот документ, чтоб обелить себя, ведь он «солдат», во всем повинен Гитлер. Я ниже расскажу, в чем повинен Гудериан. Сейчас я пользуюсь его книгой только как фактическим материалом. Страшным материалом.

Вот еще факты. Другой приказ, также получивший печальную известность (тоже тщетная попытка спрятать уши под колпак юродивого! — А. Б.), так называемый «Приказ о комиссарах»… Имеется в виду документ под названием «Комиссарен-Эрлас», достаточно хорошо памятный советским людям по своим последствиям: немецким воинским частям и администрации лагерей для военнопленных предписывалось поголовно расстреливать русских военнопленных, принадлежащих к политическому составу Красной Армии, коммунистов и евреев.

Увы, среди фактического материала в книге Гудериана не найти документа о совещании у Гитлера 30 марта 1941 года по вопросу реализации известного плана под кодовым названием «Барбаросса», где отмечалось, что война против СССР будет «резко отличаться от войны на Западе». Где четко формулировалась задача: уничтожение Советского государства и «истребление большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции». И где черным по белому утверждалось, что это «благо для будущего».

Благо для будущего — истребление цвета народа, уничтожение его государства!

Интересно, почему об этом умолчал генерал Гудериан? Не потому ли, что, приведи он эти документы, с ними вошло бы в противоречие его «возмущение» «нечеловечным» актом — требованием безоговорочной капитуляции, которое подтвердили участники Ялтинской конференции, когда советские войска приблизились к границам фашистской Германии. Я другого объяснения этому выпадению памяти не нахожу, иначе как бы он принял эту позу оскорбленного достоинства.

Итак, значит, требование: не питая надежд на ссору между союзниками, которая могла бы привести Германию к «почетному миру», сдаться на милость победителя, такое справедливое требование, оказывается, «преступление против человечности», более того, «позор для солдата», рыцаря, каким подает себя генерал Гудериан в своей книге.

В сорок первом, когда его войска перешли советские границы, генерал Гудериан не задумывался ни о солдатском позоре, ни о рыцарской чести.

Вручение гвардейского знамени одной из танковых частей. Слева — М. Е. Катуков, в центре, в кожаной куртке, — член Военного совета Н. К. Попель

То, что я сейчас расскажу, произошло как раз в 41-м. Точнее, в июле 41-го. В Белоруссии, в Витебской области.

Меня вызвал командующий 19-й армией И. С. Конев: «Возьмите двух командиров и срочно выезжайте на станцию Лиозно. Есть сведения, что там скопилось очень много эшелонов с беженцами из западных областей. Разберитесь, помогите ликвидировать пробку и отправить эшелоны».

Мы прибыли в Лиозно ранним, удивительно прозрачным утром, на небе ни облачка. На станционных путях стояло ни много ни мало десять эшелонов, переполненных эвакуированными. В вокзальных помещениях, на перронах, в товарных вагонах, прямо на железнодорожных путях — везде роился огромный человеческий рой, в основном женщины и дети, — сплошное многоцветное море, разлившееся на два-три километра. Море это двигалось, гудело, сквозь гул слышался детский плач на разные лады.

Разгрузить станцию в короткое время не представлялось никакой возможности: восточнее Лиозно были разбомблены железнодорожные мосты.

Мы стояли на пригорке, наблюдая со стиснутым сердцем за мечущимися людьми, ощущая свою беспомощность. И небо над нами, такое чистое и прозрачное в это утро, казалось предательским — а вдруг налетят немцы?

— Неужели у них хватит совести? — вслух произнес я. И словно в ответ на мою мысль в небе появилось 27 «юнкерсов».

Они сделали круг и повернули на северо-запад. Уходят! «Значит, есть в них нечто человеческое», — подумал я, но тут же понял, что ошибся. Развернувшись, «юнкерсы» двинулись по направлению к вокзалу, раздался характерный вой — они пикировали один за одним!

Началось такое, что, боюсь, и спустя столько лет не найду нужных слов, чтоб описать этот кошмар. Бомбовые удары, нацеленные прямо в человеческую массу, вырывали из нее тела жертв. Я видел, как тела женщин и детей поднимались в воздух, разваливались в воздухе на части и разлетались по сторонам. Стервятникам и этого показалось мало. Сбросив свой бомбовый запас, они перестроились и на бреющем полете добивали людей из пулеметов.

Огонь и дым охватили станционные строения. Оставшиеся в живых гибли в пламени и дыму.

Самолеты ушли. До полудня на всем пространстве вокруг железнодорожной станции раздавались стоны раненых, плач детей, рыдания женщин.

А в полдень на станцию ворвались танки с крестами на броне. «Прославленные» боевые колесницы генерала Гудериана. Они обрушились на врага.

Только врагом в этом «бою» были женщины и дети. Но так ли уж это было важно… Боевые колесницы генерала Гудериана «славно» прошлись тогда по полю брани, добив «противника», тех женщин и детей, которые не могли самостоятельно передвигаться.

И это не «преступление против человечности»? Не «позор для солдата»? И кто виноват в этом злодеянии? Только Гитлер? А Гудериан здесь ни при чем? Помните, как в сорок четвертом была варварски разрушена гитлеровцами Варшава? Кто тогда возглавлял Генеральный штаб сухопутных войск вермахта? Разве не Гудериан?

Гитлер и его окружение ломали голову, чтоб разгадать планы советского командования в зимнюю кампанию сорок пятого года. А мы тем временем планомерно и кропотливо готовили свои войска для сокрушительной операции между Вислой и Одером.

Пехотинцы, отобранные в десант, занимают места на броне танка