Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов - Борис Горбачевский

Как стало известно после войны, лишь десять процентов еврейского населения сумели эвакуироваться. А вообще, при стремительном наступлении немцев в 1941 году не была организована эвакуация населения из городов и сел Украины, Белоруссии, Молдавии, Прибалтики, Ленинградской области и др. В первую очередь бежали партийные и советские работники, сотрудники НКВД, предварительно перебив всех заключенных. История со смоленским партийным архивом, в полном виде попавшим в руки немцев, наглядный тому пример.

Судьба дяди Арла, Ривки, ее мужа и Вовочки оказалась трагичной. В сентябре 1941-го, они, в числе тринадцати моих киевских родственников, погибли в Бабьем Яре.

Меня не покидает мысль: Сталин в тот жуткий 1941-й, хотя ему самому в то время было не до спасения своих «братьев и сестер», особенно евреев, прежде всего спасал собственную власть. Он знал об истреблении немцами еврейского населения. За годы войны на оккупированной немецкой армией советской территории было убито 2,5 миллиона евреев, и он отнюдь не собирался их спасать.

Вождь предполагал, скорее радовался такому ходу событий — подарку от Гитлера. «Чем больше — тем лучше», — считал он. Великолепная политическая находка: всю черную кровавую работу по очистке Советского Союза от евреев выполнят нацисты. Этого им никогда не простят западные страны, мировая общественность и, конечно, сам еврейский народ. Он же, Сталин, окажется другом и спасителем евреев. Кроме того, мыслил генсек, нельзя сбрасывать со счетов и такое обстоятельство: «истребление еврейства надолго отвлечет мировое общественное мнение от московских процессов в предвоенные годы, от ГУЛАГа и так далее»…

Фактически так и произошло. Победа над гитлеровской Германией во Второй мировой войне спасла еврейский народ от окончательного уничтожения. Никто не отрицает того, что одним из организаторов этой Победы оказался Сталин. Правда, существует и иная точка зрения: выиграли войну мы не благодаря, а вопреки Сталину. Она напоминает сегодня позицию немецких генералов, утверждающих, будто Германия проиграла войну благодаря Гитлеру. Спор на эту тему будет продолжаться. По мере рассекречивания документов высказанная мною версия находит все большее подтверждение.

Вернемся же к истории Марка. На третий день боев полк, в котором служил Марк, был разгромлен. Много командиров и красноармейцев попало в плен, в том числе и Марк. В первую же ночь, когда охрана военнопленных еще не была налажена, Марк с двумя товарищами бежал. Их никто не искал. Зачем? Немецкие дивизии стремительно двигались на восток. Десятки тысяч пленных загоняли, как скот, на специально отведенные участки земли, окружали их колючей проволокой, по углам выставляли пулеметы, ставили часовых с автоматами и пересчитывали несчастных по головам, в основном для доклада наверх.

До конца 1942 года Гитлер не разрешал военнопленных Красной Армии отправлять в Германию, а их насчитывалось к тому времени — подумать только — более трех миллионов.

В октябре—ноябре 1941 года немцы освободили более 300 тыс. военнопленных: украинцев, белорусов и прибалтов. Небольшую часть военнопленных — «женихов» и «мужей» — они передали сельским женщинам. Остальные, большая часть, были отправлены подыхать в лагеря. В основном это русские солдаты. Основная масса военнопленных — теперь точно известно — погибла за зиму 1941/42 года. Нацисты фактически погубили почти весь кадровый состав Красной Армии. Согласно еще одной моей версии, такой факт должен был радовать Сталина. Как он считал, сами немцы уничтожили чуть не всех свидетелей его личного позора.

В последние годы, пытаясь реабилитировать «гениального» вождя, некоторые российские официальные историки утверждают, будто Верховный Главнокомандующий поступил так, то есть пожертвовал кадровой армией, во имя того, чтобы выиграть время для перебазирования промышленности из центральных районов СССР на восток. Сама эта версия кощунственна. Но допустим, если ее принять, то тогда зачем же брошенную на произвол свою армию, которую он готовил два десятилетия, в случае пленения солдат и командиров объявил предателями?

Почти два месяца Марк с товарищами пробирался на запад; двигаться на восток — они хорошо понимали — им до своих не дойти. Однажды беглецы наткнулись на патруль немецкой полевой жандармерии. Одного из них убили. Вскоре оставшиеся двое достигли польской земли. Их взял в батраки богатый поляк. Два года они «отпахали» на его усадьбе. Он выдавал военнопленных за поляков, добыл для них за взятку документы. В 1943 году немецкие комендатуры в польском генерал-губернаторстве разослали приказ: «За укрывательство беглых русских военнопленных и евреев — расстрел!» На следующее утро, после получения в гмине[5]под расписку грозного циркуляра, испугавшийся пан вызвал батраков в горницу. Он прилично угостил их, снабдил на дорогу салом, хлебом, луком, солью, обул в приличные чоботы, одел в телогрейки и попрощался с ними.

Теперь их путь лежал на восток. Шли, в надежде выйти на партизан. Думалось, что на Украине стало спокойнее. Когда вступили на украинскую землю, они еще не знали, насколько она вся, точно щупальцами, опутана оккупационными властями, вплоть до каждой деревни. На дороге Дежурили полицаи из местных, а в деревнях контролировали жизнь селян местные старосты. Встреченный ими старик лесник не обрадовал ребят своим рассказом. Шли по ночам, определяя путь по звездам. Главное, чтобы погода не подводила. Опять вроде бы удача… Где-то, поближе к Киевщине, они встретили партизанскую разведку. Ситуация сложилась, как в советском фильме Юрия Германа «Проверка на дорогах». Строгий допрос, а затем «проверка в деле». В перестрелке с карателями Марка ранило в ногу, а его товарищ погиб. Партизаны ушли, не дождавшись Марка, и он остался один.

Спрятавшись в глубокой лесной чаще, перевязав ногу, он провел там весь день, а ночью, опираясь на крепкую палку, направился, как ему казалось, в сторону Киева. Он нё ошибся. Через несколько суток, еле живой, с распухшей ногой, он приблизился к деревне Колосенки, километрах в ста двадцати от Днепра. Опять вроде удача: знакомая деревня. Он сразу ее узнал. В детстве их с братом привозили сюда на лето. Вечером, кустами, Марк дополз к избе Трофима, у которого они не раз жили, и тихо постучал в дверь.

Впустив раненого в полутемные сени, Трофим осветил сальным огарком его лицо и тотчас признал своего дачника. Перекрестившись, он обнял солдата, помог ему войти в горницу, успокоил. Его жена, баба Мавра, накормила Марка, напоила его горячим травяным чаем, а потом принялась за рану. Обмыла ее, обмазала разбухшую ногу каким-то домашним варевом, обвязала ее чистыми, теплыми тряпками.

Четыре дня Марк провел, спрятавшись на сеновале в сарае. На пятый растерянный Трофим залез на сеновал и, поклонившись, попросил Марка простить его. Оказалось, он больше не может находиться у Трофима. На следующий день, как сообщил Трофиму староста, в деревню придут немцы. Четверых староста определил к нему на постой. Опять прощание, точно как в Польше. Трофим снабдил Марка на дорогу шматом сала, вареной картошкой, луком, от бабы Марфы передал баночку с варевом для лечения ноги. По темноте отпустил парня с богом. С того дня след Марка пропал.