Кутюрье Смерти - Брижит Обер

— Парни из лаборатории говорят, что тип, который это делает, профи. Квалифицированная, чистая, точная работа. И пила одна и та же. Пила из углеродной стали, как у хирургов. Никакой пыли, никаких волокон одежды, ничего. Только фрагменты клеенки, прилипшие к коже трупов.

— Может, он их в нее заворачивает…

— Все может быть. Он, судя по всему, работал или на бойне, или, если учитывать точность надрезов, в больнице. И с зубами у него все в порядке — куски, которых в трупах не хватает, были вырваны зубами.

— Может, какой хирург-каннибал? — предположил Руди.

— Почему бы и нет? Или он пользуется вставной челюстью, как в «Красном драконе»[6].

Марсель не понял, что это за «Красный дракон». Наверняка триллер какой-нибудь. Сам он их никогда не читал, от них у него портилось настроение. Впрочем, он вообще почти ничего не читал. Времени нет да и привычки. Комиксы для ребятни да журнальчики иногда. И так голова набита всякой дрянью.

Шум голосов вокруг Марселя нарастал. На тренировку приходили новые парни, все говорили разом, тысячу раз повторяли одно и то же, громко, по-мужицки хохотали. Жан-Ми, Паоло и Бен поприставали немного к Марселю из-за его желтых трусов с ананасами, которые преподнесли ему дети на праздник отцов. Жан-Жан и Осел Руди удалились вразвалку, как ковбои.

Старый голубой пикап остановился перед входом в здание. На другой стороне улицы светился циферблат часов, вмонтированный в стену над банком «Земельный кредит»: время 3. 15, температура — 27°. Пикап был пуст, пол накрыт толстым полиэтиленом.

Дверь на третьем этаже беззвучно открылась. Коротышка в черном непромокаемом плаще с надвинутым на лицо капюшоном, что никак не вязалось с чудной летней ночью, бесшумно вошел. Под плащом было жарко, как в бане. Коротышка вытер лоб, смахнул капли пота, застилавшие ему глаза. Мог бы подумать раньше и надеть бандану, как теннисисты, пожурил он себя.

В квартире царила ночь. Коротышка остановился, прислушался. Крадучись двинулся в комнату на звук. Распахнул дверь. В комнате раздавался спокойный мощный храп. Человек в плаще прошел в комнату, на мгновение, направив луч в пол, зажег карманный фонарь. Толстяк спал, похожий на переполненный контейнер для мусора. Коротышка склонился над ним — тень над тенью. Толстяк неожиданно открыл глаза:

— Кто здесь?

— Капитан Крюк, — прошептал коротышка, перерезая ему горло одним движением бритвы.

Кровь фонтаном ударила в потолок. Толстяк забил руками — так тонущий колотит по воде; потом руки стали опадать, судорожно подергиваясь. Пока толстяк испускал дух, коротышка, которого прекрасно защищала от крови клеенка черного плаща, старался охватить тело толстяка ремнями, которые используют грузчики при перевозке вещей, — он запасся ими заблаговременно.

По телу прошла последняя судорога. Перед уходом, исключительно ради развлечения, коротышка, вооружившись острейшей бритвой, извлек левый глаз и поместил его в стакан с водой, стоявший на ночном столике. Разве глаз не смешнее зубного протеза? Фараонам полезно иногда посмеяться…

Старик на третьем этаже заворочался во сне. Не открывая глаз, он задавался вопросом, кому могло прийти в голову играть на лестнице в огромный мяч. Потом, как раз когда пикап трогался с места, он снова заснул.

Марсель убеждал упрямую, но очаровательную девицу не ставить «порше» под знаком «грузовой транспорт», когда какой-то старик схватил его за рукав и потянул к себе.

— Г'осподин полицейский! Г-гсподин п'лицейский!

— Вы что, не видите, что я занят? Подождите! А вы убирайте свою машину, или я вкачу вам сейчас штраф по всей форме!

— Попробуйте! Муж вам покажет!

Тебе бы я тоже кое-что с удовольствием показал, цинично подумал Марсель, разглядывая новые диски на колесах машины этой нахалки.

— Г-гсподин полицейский! Мой сосед… он не отвечает… — не унимался старик.

— Ну и что вы хотите, чтобы я сделал? Мадам! Мадам! Постойте! Вы не имеете права ставить здесь машину! Вернитесь!

— Не могу! Опаздываю к зубному! Можете вкатить мне какой угодно штраф, если вам так хочется!

Девица исчезла в перестуке каблучков и золотистом позвякивающем облаке. Марсель вытер со лба пот. Старик упрямо теребил его за рукав.

— Меня зовут Анж Каретти, — уточнил он. — Я каждый день приношу ему хлеб, моему соседу, значит, а теперь он не отвечает… А ведь он сердечник…

— Ага… да… иду…

Кругом одни идиоты и истерики! Следуя за быстро семенящим старичком, Марсель вдруг понял, что нестерпимо хочет мороженого. Он с ненавистью воззрился на мальчишку, такого же рыжего, как и он сам: тот слизывал фисташковое мороженое, вылезавшее из трубочки. Всюду эти мерзкие туристы.

Старик уже почти бежал. Он направлялся к старому дому, до которого еще пришлось тащиться три улицы. По дороге Марсель отметил про себя поломанные почтовые ящики, побитую в подъезде плитку. Хорошо бы сделать ремонт. Они поднялись по лестнице, на выщербленных стенах во все стороны разбегались трещины. Марсель поднимался на цыпочках — для развития икроножных мышц. Уф! Каретти остановился на третьем этаже, перед дверью, за которой притаилась темнота. Марсель провел ладонью по шее.

— Так открыто же! Вы что, не могли войти, что ли?

— А если там злоумышленники?.. Входите, что вы стоите…

Марсель пожал плечами и вошел, держа руку на кобуре.

— Полиция! Есть кто-нибудь?

Молчание. Тишина. В темный коридор с коричневыми стенами, вонявший затхлостью и прогорклым жиром, выходили три щербатые двери. От дурного предчувствия у Марселя зачесались руки: здесь точно пахло смертью. От квартиры веяло холодом. Марсель ненавидел смотреть на мертвецов, от этого его начинали мучить кошмары.

С отвращением он распахнул первую дверь и с облегчением вздохнул: ванная была грязной и пустой. Толкнул вторую: кухня из желтого ДСП годов пятидесятых и целая стена коробок из-под пиццы, которые были аккуратно сложены одна на другую. Холодильник тихо урчал. Жирные черные тараканы в испуге заметались по раковине. Тараканов Марсель ненавидел так же, как мертвецов. Он погасил свет, представляя себе, как тут же закопошились эти твари, и поспешил убрать с выключателя палец. Третья дверь, последняя. Марсель было замешкался, но острый взгляд старика сверлил ему затылок. Ну же, давай. За распахнувшейся дверью было темно.

Марсель на мгновение застыл на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку. Двуспальная кровать в беспорядке. И пуста. Облупленные стены в огромных темных разводах. Марсель подошел к окну, распахнул ставни, обернулся, щурясь от резкого света, хлынувшего в окно.

— Твою мать!.. — только и смог пробормотать он.