Расщепление. Беда - Фэй Уэлдон

— Конечно, — сказала Анджелика, но она уже не старалась.

— У тебя неделя, наиболее благоприятная для зачатия, — пожаловался он, — а ты только спишь, и все.

Анджелика любила Эдвина не меньше, чем раньше, но иногда сон казался предпочтительнее секса. Или голос у нее в голове заявлял, когда она поворачивалась в постели навстречу ласкам Эдвина: «Ради Бога, делай что хочешь ты, а не он!» И она снова поворачивалась — от него. Голос принадлежал Джелли — нетерпеливый и властный, — но она принимала его за свой.

Разочарование, когда ты обнаруживаешь, что не забеременела сразу же после овуляции и своевременного впрыскивания спермы (а у тебя уже не было никаких сомнений), — такое разочарование обостряет внутренний слух, улавливающий внутренние голоса. А они всегда тут, всегда бормочут, но удовлетворенность своим существованием — прекрасная звукоизоляция.

Теперь леди Райс завела привычку ходить следом за мужем по лугам и смотреть, как он спиливает ветки или огораживает дорожки, по которым посторонние имеют право пересекать земли поместья, или сжигает хворост в кострах. У Эдвина развивалась мускулатура, плечи становились могучими, спина сильной. Все очень неплохо, думала Анджелика, и, если ничего не предпринимать, все таким и останется.

Роберт Джеллико доложил лорду Коуорту в замке Коуорт в пяти милях дальше по дороге, что его младший сын подает признаки исправления; что, как ни странно, брак кажется прочным. Деньги Анджелики теперь отошли ликвидаторам «Грибов райсовского поместья» (на континенте) — в этом году наиболее эффективное средство уклонения от уплаты налогов. Джеллико признал, что прочность брака младшего сына отчасти его, Джеллико, заслуга. Женщины без средств бывают лучшими женами, чем женщины со средствами, так как больше зависят от мужей.

— Почему они не дают потомства? — спросил лорд Коуорт. — Что с ними такое?

Характер лорда Коуорта за предыдущие три года стал ровнее. Под оставшимися у него зубами — шестью из когда-то полного набора, причем главным образом задних — образовались абсцессы, и боль в конце концов погнала его к врачу. И доктор Розамунда Плейди прописала ему модный антидепрессант.

Не прошло и шести недель после первой дозы, как лорд Коуорт женился на блондинке в кожаных сапогах пятидесяти лет с хвостиком, теперь — Вентуре, леди Коуорт. (Жена младшего сына и жена чистокровного графа, владельца семейного состояния, одинаково «леди» — во всяком случае, так заверила Лавендер Уайт ее дочь, поднаторевшая в подобных вопросах. «Леди» охватывает все ранги, кроме лишь «принцессы», «маркизы», «герцогини» и «королевы». Анджелика стала леди Анджеликой Райс, но еле-еле втиснулась в иерархию; Вентура стала Вентурой леди Коуорт, обретя знатности хоть отбавляй.)

Вентура пила много виски, но была доброй, пухлой, энергичной и питала симпатию к Анджелике, разделяя с ней пристрастие к кожаной одежде, хотя леди Райс мало-помалу переходила на джинсы и свитера, аккуратные юбки, воротнички и длинные рукава, застегивающиеся на пуговки у кистей.

— Может, она чуть-чуть и «другого сословия», — сказала Вентура мужу, — но, во всяком случае, она здешняя и, во всяком случае, она рядом. — В отличие, как подразумевалось, от старших братьев Эдвина, близнецов, которые попросту сбежали от всей коуортовской шатии-братии.

Лорд Коуорт относительно недавно нашел пояс своего халата, и халат, если теперь иногда и распахивался, то обнажал тощие части, слегка утратившие худобу, и мясистые части, чуть менее безобразные.

Как-то раз Эдвин и Анджелика лежали на солнышке среди травы на пригорке, где согласно легенде Кромвель, лорд-протектор, собственноручно рубил майский шест. Предок лорда Коуорта, друг Кромвеля, обладал аскетической натурой и едким характером скупца. Он приветствовал круглоголовых и политику человека толпы. А его потомки специализировались на буйном распутстве, всяческих эксцессах и драматичных выходках, словно стараясь компенсировать подленькую скаредность человека, который положил основу их богатству, своими руками сбривая локоны сторонников короля, своих соседей, и захватывая их поместья.

И пока сэр Эдвин и леди Райс лежали в траве — рука в руке, тело касается тела, — они заметили, как на трубу спорхнула птица. И они увидели, как эрецированный кирпичный фаллос рассыпался и проломил черепичную крышу, услышали, как обломки с грохотом провалились сквозь чердачный пол, пронизали пол спальни и рухнули в библиотеку под ней, а из открытых окон с рамами в частых переплетах выплыло облако пыли и рассеялось в солнечном воздухе. Вот из таких событий слагаются воспоминания о годах, прожитых в браке. Прах праху.

— Райс-Корт требует денег, милый, — сказала Вентура мужу, — и не теоретически, а практически; кирпичик за кирпичиком, а не деловой проспект!

И ее муж поговорил с Робертом Джеллико, который выделил для этой цели полмиллиона фунтов. Падение трубы впечатлило всех. Еще полмиллиона, было дано понять, воспоследуют, когда Анджелика произведет на свет ребенка.

— Я даже понятия не имела, — удрученно сказала Анджелика, пока Эдвин денно и нощно старался оплодотворить ее (к этому времени мысль о младенчике абсолютно перестала ее прельщать), — что еще остались такие семьи! Твой отец в здравом уме даже хуже, чем свихнутый.

— Титулы, — сказал Эдвин, пока его массивная утешительная фигура колыхалась над ней, — даром не даются. — И Анджелика засмеялась, но ей стало больно. Эдвин делает это ради денег, а не ради любви? Ради Райс-Корта, а не ради нее?

Если Эдвин хочет ребенка для своей семьи, а не для нее, не как триумф их любви, тогда — все: она предпочтет вовсе не рожать наследника, во всяком случае, не сейчас. Лучше жить в увитом розами коттеджике, пусть самом скромном, но до краев полном семейной любви, и чтобы детишки, плоды этой любви, льнули к ее коленям, чем жить в особняке, иметь нянь и рожать, потому что от тебя этого ждут, для продолжения рода, в интересах семейства, которое без всяких оснований считает себя выше других, и тем более что род этот, насколько могла судить Анджелика, был теперь связан не столько с землей, сколько с коммерцией. А что, если младенчик унаследует безумие деда? Алкоголизм бабушки, лень отца? Она нежно любила Эдвина, но он, бесспорно, был лентяем. И ведь дальние предки Райсов были баронами-разбойниками, организованными преступниками средневековья. Чем больше она над этим размышляла, тем хуже все выглядело. Ее семье могла быть свойственна некоторая эксцентричность, но, конечно же, в пределах Заурядной порядочности — о людях скромного положения можно со всей правдивостью сказать, что они старались быть хорошими, хотя бы из-за недостатка энергии вести себя иначе. Семье Райсов не составляло труда быть плохими.

Если бы Эдвин хоть как-то показал, что хочет ребенка ради своей жены, нашептывал голос в голове Анджелики, или — что еще лучше — видел бы в ребенке естественный результат великой, непреходящей любви, без сомнения, волна ответного желания быстро смыла бы эти сомнения, но до тех пор, пока это не произойдет, пока Эдвин немножечко не повзрослеет и не перестанет изо всех сил стараться умиротворять свою жуткую семейку, потакать ей, Анджелика не считала нужным рисковать переменой в своем положении, сопряженном с рождением ребенка.