Военное дело для чайников - Сергей Кун

рационально — человек, сражающийся с копьём или мечом в руках в первом ряду, слишком сосредоточен на непосредственном противнике и просто не способен оценивать обстановку на поле боя. А значит, руководить войском он тоже не может. Но всё же они это делали. Зачем?

Причины есть.

— Завоевание личного авторитета.

Редко в какой из стран древности существовала организация, хотя-бы близко похожая на современную. Соответственно, воины их армий повиновались не могучей и безликой государственной машине, а личности своего полководца. Дисциплина в войске тоже напрямую зависела от уважения, питаемого бойцами к своему командиру. И вот тут…

Хороший воин-профессионал, становой хребет армий античности или средневековья — это крутой отморозок, знающий толк в хорошей драке и не боящийся вида ни чужой крови, ни своей. Будут такие уважать пожилого пузана, протирающего штаны над картами, и беспрекословно выполнять его приказы? Да чёрта с два, не тот менталитет. Эти парни пойдут в огонь и воду только за тем, кто ещё более крутой и отмороженный, чем они сами. Так что полководцу волей-неволей приходилось демонстрировать соответствующие качества. А где это делать, как не на виду у своего войска, в самой гуще сражения?

Да, ветеран многих победоносных кампаний уже может позволить себе отдыхать за боевой линией — на него работает его прошлая слава. Но вот для новичка выбор не велик.

— Воодушевление войск.

Кто бы там что ни говорил, а участвовать в сражении на холодном оружии страшновато, особенно первый раз. И хорошо, если на виду у новобранца окажется опытный воин, способный послужить примером отчаянной храбрости и тем самым придать ему душевных сил. А если уж сам командующий бросается в бой впереди всех — его решительность передастся всему войску, тот же Наполеон не даст соврать.

— Специфика управляемости древних армий.

Уже вступив в рукопашный бой разорвать контакт с противником сложно. Обычно если отряд сошёлся щит-в-щит с врагом, отдавать ему какие-то приказы практически бесполезно — он всё равно обречён сражаться, пока не обратит врага в бегство или не будет разбит. Из этого следствие: как только две армии столкнулись, командовать ими уже особо то и нет нужды. Часто роль полководца — собрать армию, довести её до поля боя, построить, дать команду «все вперёд» и ждать результата.

Собственно, лучшее, что командующий зачастую может сделать с точки зрения управления, так это лично возглавить резерв. В этом случае он по крайней мере сможет наблюдать со стороны за ходом битвы и выбирать, где и когда ввести этот резерв в бой для достижения наибольшей выгоды. А приняв это единственное в ходе боя решение — броситься в битву во главе этого резерва, своим примером воодушевляя воинов на подвиги.

Это, разумеется, если резерв вообще есть. Если же его нет — получается, что и командующий как-бы уже вовсе не нужен. Нет, на самом деле есть ещё одна ситуация, когда он может принести пользу. Если какая-либо часть армии обратится в бегство, авторитетный полководец может догнать бегущих, остановить и вернуть в бой. Конечно, удаётся такое не часто, но всё же шанс есть.

Опять же, всё вышесказанное не есть универсальная истина. Некоторые из армий древности — как например, та же римская в её лучшие годы — действительно могли совершать сложные и не подготовленные заранее манёвры на поле боя. Как ни удивительно, скифы, сарматы и те же монголы считались (с поправкой на то, что до финальной общей атаки они предпочитали вести только метательный бой) мастерами действий подвижных отрядов и ложных отступлений. Так же и швейцарские/итальянские/немецкие наёмные отряды эпохи Возрождения демонстрировали высокий уровень организации и управляемости. Но всё же на фоне большинства античных и средневековых армий они выглядят скорее исключениями из правил.

Немного о численности армий

И вновь продолжаю цикл статьей по псевдоисторическому военному делу. Сегодня возьму тему местами довольно скучную, но неизменно вызывающую бурю споров — численность древних армий.

Для начала пробегусь по истории нашего реального мира. И тут же начинается кошмар и ужас. Бату (Да, тот, который внук самого Чингизхана) собрал для похода на запад 300 000 воинов! Ксеркс I повёл на бедную маленькую Грецию чуть ли не миллионную армию! Ну что тут сказать… Ужасный бред. Так, ради интереса: 300 000 монгольских всадников с одним запасным конём для каждого стоя плотными рядами колено к колену и морда к хвосту занимают площадь в 2.5 квадратных километра. Колонна персидских воинов, выстроившихся по 8 человек в ряд (где бы ещё найти в те времена такую широкую дорогу), растянулась бы на 190 километров. А ещё они каждый день съедали бы примерно полторы тысячи тонн пищи, запивая это более чем двумя тысячами тонн воды. Снабжать такую орду заведомо нереально.

Но, собственно, откуда такие цифры? Скорее всего, из привычки древних (и не только) историков кратно преувеличивать численность вражеских войск чтобы раздуть значимость победы над ними. Или оправдать поражение. В любом случае верить им нельзя.

Теперь более реальные данные. Римская армия, славная не только своими победами, но и скурпулёзностью военных чиновников, на пике могущества империи насчитывала порядка 30 легионов штатной численностью около 145 000 человек. Сложнее говорить о численности ауксилий — о них известно гораздо меньше, но можно приблизительно оценить её в плюс-минус 150 000 копий. Итого в районе 300 000. Почти как у Бату? Нет. Римское государство времён принципиата — это громадная держава, охватывающая значительную часть Европы, Северной Африки, Ближнего Востока и обладающая огромной протяжённостью границ. А поскольку эти границы постоянно требовалось охранять, римская армия была постоянно рассредоточена по удалённым друг от друга провинциям. В итоге в одном месте никогда не собиралось и половины её состава. В каждой отдельной кампании редко участвовало больше 30–40 тысяч римских солдат. Их противники, как правило, выставляли сходные по численности армии.

Ну и теперь общие соображения, годные в том числе для наших любимых воображаемых миров. Верхнюю планку численности задают два параметра — это численность потенциальных солдат (грубо говоря, не слишком молодых, не слишком старых и более-менее здоровых мужиков) и возможности снабжения. И если первый оценивается этак в 20 % населения, то второй в широких пределах зависит от типа экономики, состояния коммуникаций и ещё кучи мелких деталей. Исторически в среднем страна могла содержать армию численностью порядка 1–2 % населения, только в совершенно исключительных случаях поднимая планку до 5 %. Почему? Виновата такая себе эффективность сельского хозяйства, основанного на сугубо ручном труде. Если забрать из него в армию лучших работников, неизбежен коллапс производства и последующий феерический голод, после которого уже никакой враг не нужен.

Ну вот, вроде разобрались? Как бы не так! При попытке просто довести войско до