Любовь горца - Керриган Берн

Теперь ее плечи, широкие и округлые, являли картину гордого достоинства. Грудь возвышалась над новым корсетом, который немного стискивал ее и делал меньше. На ней было надето платье в зелено-золотую клетку, украшенное элегантными темными пуговицами, которое полностью соответствовало ее новому положению гувернантки.

Однако весь эффект портило лицо. Филомена потрогала языком разбитую губу и поняла, что опухоль значительно уменьшилась за три дня, прошедшие с тех пор, как ее увезли из клиники Белль-Глен. Под глазом у нее набух черный синяк, мешавший смотреть. Но все это время она прикладывала к синяку холодные компрессы, о чем позаботилась леди Нортуок, и сейчас лицо стало походить на то, каким было прежде. Хотя синяки все еще были яркими и напоминали о человеке, который их поставил.

Миллисент Ли Кер была невестой Кристофера Арджента, того самого, кто без труда сломал шею мистеру Бернсу. Филомене было интересно, знает ли актриса, на что способен ее суженый. Нужно лишь раз взглянуть на Арджента, чтобы понять, что он смертельно опасен. Арктических холод его голубых глаз таял только при виде Миллисент и ее прелестного сына Джейкоба. Филомена всю жизнь будет благодарить этого человека за то, что он оттащил Бернса от ее бесчувственного тела и спас от позора, который ее ожидал.

Филомене казалось, она должна ужаснуться тому, что ей пришлось присутствовать при убийстве человека, но она радовалась и была благодарна за то, что Бернс больше не будет мучать беззащитных женщин. Еще больше она была благодарна этим двум женщинам, взявшим ее под свою опеку и даже заплатившим за новую одежду, которую шила для нее самая модная портниха в Лондоне, а также за новое белье, обувь и другие необходимые вещи.

Она подозревала, что мадам Сандрин работала на Дориана Блэквелла, и поэтому умела держать язык за зубами.

– Вот так-то лучше, – похвалила Милли. – Я думаю, мы добились правильного эффекта. Теперь никто не усомнится в том, что вы уверены в себе и своем авторитете.

– Признаюсь, у меня никогда не было никакого авторитета… да и уверенности в себе тоже.

– Вот это и называется актерская игра! – сказала Милли и отошла, дав возможность мадам Сандрин, темноволосой маленькой француженке, державшей в руке корзинку с разными мелочами, заниматься платьем.

Мадам поставила корзинку и наклонилась, чтобы осмотреть подол последнего платья из нового гардероба Филомены.

– Знаете, я обнаружила, что очень часто, когда изображаешь что-нибудь, начинаешь в это верить.

– Милли права, дорогая! – Фара поставила чашку на столик у козетки и встала. – Часто приходится изображать уверенность в себе, и уверенность в конце концов появляется.

Фара внимательно осмотрела лицо Филомены, в ее глазах читалось сочувствие и ободрение.

– Ваши раны скоро заживут, – заверила Милли. – Вы теперь выглядите значительно лучше. Мне кажется, мы сочинили замечательную историю, объясняющую их происхождение.

– История действительно замечательная, даю слово, – согласилась Фара. – Ваше положение продлится недолго. Дориан уже начал процесс, после которого вас освободят от вашего диагноза, хотя он идет ужасающе медленно.

– Давайте повторим роль!

Несмотря на обличье настоящей соблазнительницы, Миллисент Ли Кер обладала умом и настойчивостью офицера, обучающего отряд.

– Назовите свое имя.

Филомена сделала глубокий вздох и постаралась сосредоточиться, чтобы в ее памяти правильно запечатлелись сведения, соответствующие той новой личности, которую создал для нее Дориан Блэквелл.

– Меня зовут Филомена Локхарт.

– Откуда вы?

– Из Борнмута в графстве Дорсет, но последние четыре года я жила в Лондоне, где работала гувернанткой.

– Я все же думаю, что нужно полностью сменить имя, – предложила Фара. – Пусть это будет что-нибудь обычное, например, Джейн, Энн или Мэри.

Но Миллисент энергично покачала головой.

– Она не выглядит как обычная женщина с таким именем. Я уверена, что легче говорить ложь, если в ней содержится толика правды. Она отзывается на имя Филомена, потому что к нему привыкла, к тому же оно достаточно обычное. Мы выбрали Борнмут, потому что он расположен недалеко от Хэмпшира, где Филомена выросла, знает этот город и может вспомнить подробности, если спросят.

Фара подумала, постукивая пальцем по ямочке на подбородке, и сказала:

– Пожалуй, ты права.

Мисс Ли Кер снова повернула к Филомене прелестное личико, окруженное кудрями, и продолжала задавать вопросы.

– У кого вы работали в Лондоне?

– В семействе Уайтхолл. Муж и жена, муж – судовладелец.

– Как их зовут?

– Джордж и Франческа.

– Как зовут их детей?

– Себастьян – он учится в Итоне, и Клара – она обручена.

– С кем обручена?

Филомена задумалась, глаза ее расширились, и тут она поморщилась, потому что от этого движения заболел синяк вокруг глаза.

– Я не помню, чтобы мы об этом говорили.

– Потому что об этом мы еще не говорили. – Актриса внимательно выбирала еще одну конфету-трюфель, как шахматист выбирает следующую шахматную фигуру. – Я хочу показать вам, что нужно импровизировать. Просто говорите то, что первое придет в голову.

– В последнее время голова у меня удручающе пуста, – вздохнула Филомена.

Фара сочувственно кивнула:

– Вы испытали огромное напряжение. Милли, может быть, нужно сделать перерыв?

– Нет! – воскликнула Филомена и тут же получила от мадам Сандрин укоризненный взгляд. Она опомнилась и замерла. – Нет, я буду стараться.

– Как зовут жениха Клары?

– Может быть, Джордж? – Это было первое имя, пришедшее в голову.

– Но так зовут ее papa, – сказала снизу мадам Сандрин с сильным французским акцентом.

Филомена растерялась – даже портниха соображает лучше нее.

– Я всегда была плохая лгунья, – пожаловалась Филомена, прижимая руку ко лбу. – И актриса из меня отвратительная! Мне кажется, я не справлюсь.

– Чепуха! – Милли подбоченилась, подчеркнув совершенную форму своих бедер, обтянутых темно-красным шелком. – Вы сильная! Разве может это испытание сравниться с тем, что вам довелось выдержать?

Никто прежде не называл Филомену сильной, наоборот, ее считали тихой мышкой. Возможно, сила не была ее достоинством, но она помогла ей все пережить. Ведь она сумела уцелеть, разве нет? Во многом благодаря доброте этих двух удивительных женщин.

Неожиданный прилив благодарности охватил Филомену, у нее сжалось горло.

– Не знаю, как я смогу отблагодарить вас обеих за то, что вы для меня сделали. Вы не просто спасли, а еще дали мне новую одежду, новую жизнь, дали мне работу. Я надеюсь, что не подведу вас и смогу запомнить все, что мы тут придумали, и правильно запомнить.