Разгром Деникина - Александр Ильич Егоров

по техническому оборудованию и фактически произведенным весьма разительна и красноречиво свидетельствует о том низком экономическом уровне, в каком страна находилась в результате империалистической войны, и о той исключительно тяжелой обстановке, в которой молодая республика вынуждена была вести борьбу с контрреволюционными армиями.

Производство сельскохозяйственных машин начало свертываться еще с самого начала империалистической войны: из 43 крупных заводов к октябрю 1914 г. вследствие мобилизации рабочих закрылось 15 заводов, а прочие постепенно переходили на выработку снарядов; а так как с 1915 г. уже окончательно прекратился ввоз сельскохозяйственных орудий из-за границы, то можно считать эту отрасль металлообрабатывающей промышленности к моменту Октябрьской революции уже не существующей. Только в 1918 г. советская власть приступила к возобновлению деятельности этих заводов под влиянием настоятельных требований нашего сельского хозяйства, и в 1919 г., в этот год величайшей разрухи, было произведено 160 000 плугов (от годовой потребности последующего периода), 12 000 уборочных машин, свыше 200 000 кос, 700 000 серпов, была удовлетворена потребность в веялках и молотилках и т. д.

Что касается военной промышленности, то мы должны указать на высокую работоспособность всех заводов и на использование всех возможностей производства; и если вся боевая потребность Красной армии не могла быть покрыта полностью, то причины этого лежали за пределами технических возможностей данной отрасли промышленности.

Переходим теперь к горной промышленности. В дореволюционной России первое место занимала добыча угля (174 тысячи рабочих в 1909 г.), затем шла добыча нефти (47 тысяч рабочих), руды, золота и соли. В мирное время ежегодно добывалось около 1800 млн. пудов[12] угля, причем на Донецкий бассейн падало до 1500 млн. пудов и на Сибирь до 150 млн. Поэтому, лишившись Урала, Сибири, Донецкого бассейна[13], Советская Россия в 1919 г. добыла только 13,2 млн. пудов в первом полугодии и 23,7 млн. во втором, что при отсутствии нефтяных источников и незначительности нефтяных запасов питать транспорт, промышленность и обслуживать прочие потребности государства в минеральном топливе, конечно, не могло. Об этом было уже упомянуто выше.

Соляные промыслы (районы Перми, Астрахани и Донецкий) находились в течение большей части 1919 г. в руках белых, почему страна переживала и соляной кризис. За весь 1919 г. удалось добыть лишь 11,6 млн. пудов соли.

Что касается добычи металлических руд и обработки их, то эта отрасль находилась в наихудшем состоянии. Именно эта область промышленности как в силу технически- организационных причин, так и в силу своего территориального расположения понесла наибольшие тяготы и подвергалась наиболее разрушительному влиянию войн — и империалистической, и Гражданской. Следующие данные ярко характеризуют это положение. В 1913 г. в России было выплавлено 257 млн. пудов чугуна, причем Донецкий бассейн дал 189 млн. пудов, Урал — 56 млн. пудов и Подмосковный — 12 млн. пудов. А с сентября 1918 г. все 165 доменных печей Юга окончательно затухают и не работают до 1920 г. Не в лучшем положении находилась выплавка чугуна и на Урале, где за 1917 г. было выплавлено только 45 млн. пудов, а в первом полугодии 1918 г. всего 14 млн. пудов. Став ареной борьбы, Урал почти перестает давать продукцию, и за последнюю треть 1919 г., когда территория Урала окончательно переходит в руки красных, выплавка чугуна даст не более 2,5 млн. пудов. Цифру — 2 млн. пудов — дает за весь год Подмосковье. Таким образом, страна переживает подлинный чугунный голод.

Что касается производства железа и стали, то оно почти полностью прекращается, и страна за весь период 1918,1919 и отчасти 1920 гг. питается жалкими крохами имевшихся к началу 1918 г. запасов.

Для текстильной промышленности немалую, если не решающую роль играл кризис сырья, ибо районы разведения хлопка (Туркестан) были надолго отрезаны от Советской России; к тому же и там в силу отсутствия привоза из России хлеба площадь хлопководства катастрофически сократилась. В результате все производство текстиля в России оказалось под угрозой полной остановки, так как ввоз заграничного хлопка (египетского и американского) вследствие блокады не налаживался. В 1919 г. хлопка в Туркестане собрано было всего около 4 млн. пудов, и могло быть отправлено в Россию только 2 млн. пудов. Количество это дает не более 500 млн. аршин ткани, тогда как средняя потребность России в тканях составляла не менее 700 млн аршин[14].

Транспорт и топливо

Если транспорт сравнивают с нервной системой живого организма, то топливо является тем питательным элементом, без которого совершенно немыслимо ни функционирование этой нервной системы, ни жизнь самого организма.

Если голод в известной степени объяснялся и транспортными затруднениями, то работа самого транспорта обусловливалась топливными возможностями. Последние определяли и всю промышленную жизнь страны, о чем речь будет ниже.

То положение, которое Советская Россия занимала в территориальном отношении в 1919 г. и которое лишало её почти всех топливных местонахождений, было близким к катастрофе, ибо Кавказ, Донецкий бассейн, Урал были вне сферы ее влияния. Оставался только один Подмосковный угольный бассейн, возможности которого не превышали 40–45 млн. пудов угля в год, тогда как общая потребность в угле (по всей территории бывшей Российской империи) составляла около 3,5 миллиарда пудов, а потребность Советской России — половину этого количества. В равной степени Советская Россия была лишена и нефтяных источников. В 1918 г. из Баку удалось вывезти всего треть годовой потребности — 66,84 млн. пудов; годовая же потребность в нефти составляла около 200 млн. пудов.

Таким образом, вся тяжесть снабжения страны топливом ложилась исключительно на дровозаготовки и торф. Если учесть, что нормальное распределение по тепловым коэффициентам каждого рода топлива соответствует приведенной ниже таблице (в %), то очевидной станет та громадная задача, которая встала перед страной по замене основных видов топлива дровами.

Уголь — 20.

Нефть — 65.

Дрова — 13,5.

Торф — 1,5.

В переводе на дрова территория Советской России потребляла[15] (в млн куб. саж,):

1916 г. — 17.

1917 г. — 13.

1918 г. — 9,5.

1919 г. — 7.

Последняя цифра ярко характеризует всю промышленность и работу транспорта за 1919 г.

Помимо этого, работа транспорта обусловливалась еще катастрофическим состоянием вагонного и паровозного парков. Вот цифры[16], характеризующие эту сторону состояния транспорта:

По отношению к общему протяжению железнодорожной сети, постоянно изменявшемуся в связи с ходом военных действий, на каждую тысячу верст приходилось здоровых паровозов:

1/I 1918 г. — 273.

1/Х 1918 г. — 241.

1/ХII 1919 г. — 88.

Затем количество паровозов начинает возрастать, достигая 130 паровозов к 1 июля 1920 г. Отсюда вывод: 1919 г. в отношении работы железнодорожного транспорта был наиболее тяжелым периодом. Если учесть к тому же, что общее количество военных перевозок в этом году требовало свыше

50 % паровозов, то легко представить себе характер обслуживания транспортом всех прочих нужд Советской республики.

Сельское хозяйство

Три года тяжелой,