Красная гиена - Вероника Эскаланте Льяка

вас утомляю? Вам мешаю? – Мать Летисии останавливается у стола и громко восклицает, уперев руки в стопку бумаг: – Моя жизнь только что оборвалась навсегда!

Сеньор Альмейда удерживает жену за плечи, пока та не сбросила все предметы со стола. Секретарша вскакивает, опрокинув стул. Рикардо Альмейда заключает супругу в объятия, словно в смирительную рубашку; она еле стоит на ногах, и такое впечатление, будто за последние часы похудела. Жена трясется, не в силах сдержать слезы. Рикардо тоже хотелось бы предаться скорби, утонуть в слезах, которые он не решается пролить. «Ты должен быть сильным ради жены», – повторяет он про себя, как мантру. Ему хочется верить в эти слова, убедить себя, что он сильный, но Рикардо знает: эта расхожая фраза – ложь, сотрясание воздуха, иллюзия того, что можно выстоять перед лицом немыслимого. Он проводит рукой по растрепанным волосам жены. При нормальных обстоятельствах – если вообще существует такая вещь, которую зовут нормальностью, – она никогда не выходит из дома непричесанной или без помады. У нее даже есть зеркало на маленьком столике у двери, с выдвижным ящичком, где она держит румяна, помаду и расческу, чтобы подправлять внешний вид перед выходом на улицу.

– Успокойся, любимая, успокойся. Пойдем. Сеньорита права, тебе нужно отдохнуть. Примешь душ и съешь что-нибудь.

– Отпусти. Не проси меня успокоиться. Я не собираюсь успокаиваться. Мне нужна моя дочь – сейчас. Ты слышишь? Она нужна мне прямо сейчас!

Моника Альмейда вырывается из рук мужа и широкими шагами идет к дверям, ведущим в анатомическую.

– Сеньора, вам туда нельзя.

Один из полицейских на входе, встревоженный криками, останавливает ее за предплечье.

– Отпустите меня!

– Сеньора, вам уже сказали, туда нельзя.

Она изо всех сил пытается сбросить его цепкую хватку; физическая боль расходится по руке, груди, животу; боль, которая разрывает ее надвое, надламывает. Полицейский поддерживает женщину, чтобы она не упала, и муж успевает подхватить ее со спины.

Другой мужчина в сером костюме, от которого разит по́том, делает охраннику знак подойти. Пока они разговаривают, супружеская чета возвращается к стульям, откуда отец Клаудии Косио молча наблюдает за сценой; он знает, что тоже должен потребовать, чтобы ему передали тело младшей дочери, но у него нет сил встать. Сеньор Альмейда помогает жене сесть на черный пластиковый стул, который скрипит, словно жалуясь на груз печали и безысходности.

– Через минуту вы сможете забрать своих дочерей, – говорит полицейский, ухватившись руками за ремень. – Нужно подписать некоторые бумаги, чтобы распорядиться телами, и позвонить в похоронное бюро.

Третий фрагмент

Возьмем наугад следующую дату: ноябрь 1931 года. Сантехник Сальвадор Мартинес появился в доме номер девять по Серрада-де-Саламанка со стандартным набором инструментов: его вызвали из-за проблем с канализацией: забился слив, обычное дело. При входе в дом обонятельные рецепторы мужчины захлестнуло отвратительное зловоние. Даже ему, привычному к скверным запахам, оно показалось куда сильнее, чем в предыдущих случаях. Карлос Конде пригласил сантехника в дом и провел в туалет.

– Слив засорился, – объяснил он.

Сальвадор Мартинес поднял крышку унитаза и непроизвольно поднес руку к губам, подавляя рвотный рефлекс. Рот наполнился горечью. Он стиснул зубы, чтобы его не вырвало на кафельный пол. Сплюнул в раковину. Открыл кран, прополоскал рот водой, опять сплюнул и сделал глубокий вдох, прогоняя тошноту. Подобного с ним давно не случалось.

– Вы новичок? – Прислонившись к дверному косяку, Фелиситас наблюдала, как Сальвадор пытается усмирить свой желудок.

– Нет, – ответил он, вновь подходя к унитазу, и прищурился, вглядываясь в плавающую там массу. – Сколько времени уже?

– Со вчерашнего дня.

Сальвадор наклонился над чашей, опустил в воду вантуз и с усилием стал прочищать засор, забрызгав рукава. Когда он вынул инструмент, то вначале принял прилипшую к нему штуковину за остатки туалетной бумаги. Однако, присмотревшись внимательнее, отпрыгнул назад и швырнул вантуз в стену. Заляпав ее темно-коричневыми пятнами, инструмент упал на голубой кафельный пол вместе с крошечной ножкой, зацепившейся за край резиновой присоски.

– Что за?..

Не докончив вопрос, сантехник заглянул в чашу: там плавали останки тельца, которому принадлежала нога. Он схватил ящик с инструментами, оставив вантуз на полу, и направился к выходу.

Фелиситас преградила ему путь:

– Вы не можете уйти, не доделав работу.

– Я не занимаюсь подобными вещами.

– Сколько вы хотите?

– Выпустите меня.

Сальвадор слышал, как позвякивают инструменты в ящике. Он поднял руку, чтобы отодвинуть Фелиситас, но тут за спиной женщины появился Карлос Конде.

– Отойдите, – потребовал сантехник.

– Приятель… – Конде наставил на него указательный палец. – Твои услуги нам порекомендовал человек, с которым ты сидел в тюрьме и который знает, что ты…

– Детей – никогда!

– Этот человек рассказал нам об одном мертвеце.

– Вы мне угрожаете?

– Какие угрозы? Я предлагаю сделку. – Карлос Конде протянул сантехнику зажатую в руке пачку купюр. – Мы хорошо заплатим.

Сальвадор посмотрел на деньги и прикинул сумму, не вскрывая пачку. Подняв глаза, он встретил взгляд Фелиситас и почувствовал, как тот скользит по нему ледяной змеей.

– Ну так что?

Мартинес отвел глаза и вновь уставился на банкноты, затем на голубую плитку, где лежала крохотная ножка, затем на унитаз. Наконец сунул деньги в один из карманов комбинезона, взял вантуз, оставив маленькую конечность лежать на полу, наклонился над унитазом и сказал:

– Мне понадобятся другие инструменты.

* * *

В марте 1932 года Сальвадор Мартинес устроил к моей матери свою невестку, Исабель Рамирес Кампос, вдову родного брата. Он сообщил женщине, что моим родителям нужна уборщица, платят хорошо, и она сможет покрыть расходы, понесенные в связи со смертью мужа. Фелиситас показала женщине место, где хранились чистящие средства, и без обиняков попросила разобраться со всем самостоятельно, ибо в тот день у нее был наплыв пациенток. Хозяйка дома – акушерка, объяснил Сальвадор, ей нужна помощница, которая возьмет на себя уборку и готовку. Исабель озвучили размер зарплаты и условия работы. Фелиситас оглядела женщину с головы до ног, размышляя, не объявить ли заодно, что она будет убирать и комнату, где ведется прием клиенток, однако решила, что всему свое время.

Оставив сумку, Исабель повязала фартук и приготовилась взяться за уборку. С ведром и шваброй в одной руке и тряпкой в другой она шла по дому, когда услышала какой-то звук из-под обеденного стола. Медленно присев, женщина обнаружила ребенка, спрятавшегося между ножками стула. На четвереньках она подползла к существу, которое, обхватив колени, широко раскрытыми глазами беззвучно наблюдало за ее приближением. «Пойдем со мной», – протянула руку Исабель. Мальчик не двинулся с места, словно молчаливая статуя, приклеенная к полу. Исабель попробовала его коснуться, и