Нина. Девочка Шестой Луны - Муни Витчер

— Хорошо, держи свои секреты при себе. — Люба опустила глаза и тихим голосом напомнила ей, что в шесть вечера должен прийти нотариус, чтобы зачитать завещание.

В 15.30 состоялась похоронная церемония на кладбище венецианского острова Сан-Микеле в присутствии немногих самых близких друзей деда Миши.

Нине очень хотелось поплакать в плечо папе или маме, но они так и не смогли прибыть на похороны.

Как оказалось, в завещании профессор пожелал, чтобы никто из членов семьи не видел его мертвым, поэтому по распоряжению нотариуса врач закрыл гроб еще до начала церемонии. Нине оставалось только положить на гроб белую лилию, дав самой себе клятву не забывать о любимом дедушке до конца своих дней.

Ровно в 18.00 Нина, Люба и Карло уже сидели за столом в Каминном Зале, готовые выслушать нотариуса.

— Прежде чем огласить последнюю волю профессора, я должен сказать вам, что покойный передал мне завещание за неделю до своей кончины. Я помню, он был очень серьезен. Мне даже показалось, что он уже знает о предстоящей смерти, но, судя по всему, это его мало трогало. Я спросил, как он себя чувствует, и он, прищурившись, ответил, что превосходно. Как никогда прежде, добавил он.

Нотариус приступил к чтению первой части завещания, в которой профессор отписывал все свое состояние в деньгах — весьма значительную сумму — своей дочери Вере с обязанностью оплачивать Нине все расходы, связанные с ее поездками и закупкой алхимических реактивов и материалов. Затем нотариус перешел ко второй части завещания, которая была полностью посвящена любимой внучке.

Нотариус снял очки и сложил завещание. В Каминном Зале воцарилась полная тишина. Нина, зажмурившись, вжалась в кресло, Люба сложила руки, словно молилась, а Карло неподвижно смотрел перед собой.

— Вилла «Эспасия»… мне? Я буду жить здесь? Святое небо! Это невероятно! — воскликнула Нина, охваченная страхом остаться одной в этом огромном доме.

Она почувствовала, как холодеет кровь, как сильно стучит сердце и от волнения трудно дышать. Перепуганная Люба принесла ей чашку чая, поцеловала и сказала:

— Милая девочка, ты никогда не останешься одна. Я сделаю все возможное, чтобы жизнь была тебе в радость. Живи спокойно, скоро твои родители приедут за тобой. Они тебя очень любят и исполнят последнюю волю профессора Миши.

Нина слушала слова няни, рассматривая свое родимое пятно и Талдом Люкс.

«Звезда и жезл. Две важные вещи, связывающие меня с дедом, — думала она. — Моя судьба — жить здесь и продолжить то, чему он посвятил свою жизнь».

— А экзамены? — вдруг вспомнила она. — У меня только две недели на подготовку. Я должна предупредить профессора Хосе, что не смогу вернуться в Мадрид.

Дата экзаменов экстерном уже была назначена, и Нина не знала, как ей теперь быть.

— Не беспокойся, я сама позвоню тете Кармен, — сказала Люба, — и попрошу ее приготовить документы, чтобы ты могла сдать экзамены здесь, в Венеции. Вот увидишь, проблем не будет.

Люба взяла Нину под руку и проводила ее в Зал Дожа, слабо освещенный, где доминировали два цвета: бутылочно-зеленый и карминово-красный. В комнате не было окон, вдоль высоченных стен громоздились книжные шкафы, десятки шкафов, полные книг. Некоторые книги были очень-очень древними — тяжелые, выцветшие от времени фолианты; другие, более поздние, были изящны и почти все в зеленых переплетах. Кресло из гнутого дерева, в котором любил сидеть дед, было слегка отодвинуто от письменного стола.

На столе царил беспорядок: вперемешку валялись ручки с высохшими чернилами, карандаши, простые и пастельные, рисунки, бумага для записей, маленькие блокнотики и толстые тетради. Рядом со столом возвышалась подставка орехового дерева, на которой стояла зеленая фарфоровая ваза.

— Вот она, сейчас достану тебе ключи, — сказала Люба, засовывая руку в вазу. — Держи, теперь они твои. Не теряй их и, если хочешь моего совета, найди другое место, где ты будешь их хранить. Место, о котором никто не должен знать.

— Но от чего эти ключи? От каких дверей? — спросила Нина.

— Этого я тоже не знаю. За всю свою жизнь я никогда ничего не спрашивала у твоего деда. Я уважала его тайны. Я знала, что он очень интеллигентный человек, и не хотела потерять его доверие. Так же я буду относиться и к тебе, моя девочка.

— Безе, а может, этими ключами открывается дверь в лабораторию деда? — Нина разглядывала ключи, перебирая их в руках.

— Почему бы и нет? Может быть. В ней я никогда не была. Дед никому не позволял входить туда. Это было строжайше запрещено. Когда он запирался в лаборатории и оставался там целыми днями, он не разрешал беспокоить его. Ни за что на свете!

Речь шла о комнате за небольшой дверью между двумя книжными шкафами, о которой обе знали только одно: там дед Миша и проводил свои алхимические эксперименты.

Нина и Люба обменялись быстрыми взглядами и вышли из Зала Дожа.

Девочка продолжала крутить в руке тяжелые и очень большие ключи: один имел форму пятиконечной звезды, очень похожей на родимое пятно на ее ладони, другой напоминал полумесяц. Что же ими открывается? Дверь? Ларец? Сейф?

Нина не знала, где она может найти ответы на свои вопросы, но сердцем чувствовала, что именно дед откроет ей это. Люба пожелала девочке доброй ночи и пошла спать в свою комнату, а Нина, сопровождаемая псом и котом, начала подниматься по винтовой лестнице.

Внезапно она почувствовала, как некая неодолимая сила потащила ее к спальне деда, а оттуда к Зеркальной Комнате. Остановившись перед закрытой дверью, девочка достала ключи, и тот, что напоминал полумесяц, лег в ее руку. Она вставила ключ в замочную скважину… и дверь открылась.

В кромешной темноте Нина попыталась нащупать выключатель, как вдруг полумесяц ключа осветил комнату. Его свет, отражаемый зеркалами стен, казался ослепительным. Нина ощутила себя частью странной игры: куда бы она ни взглянула, везде видела свое отражение.

После первых секунд замешательства девочка неспешно осмотрелась по сторонам и отметила, что комната абсолютно пуста. «Но дед же хранил здесь всю свою одежду и драгоценности княгини Эспасии. Куда все это исчезло?» — удивилась она.