Сказки леса - Николай Григорьевич Никонов

суетились под осиной, а розовый шиповник наполнял воздух тонким нежным запахом.

Даже в глухую тёмную ночь здесь было хорошо. Тогда светляки загорались в траве, летучие мыши кружились над макушками и маленькая сова-сплюшка баюкала всех своим тонким криком:

- Клю-клю, сплю-сплю.

Жители берегли свой уголок. Лесной доктор - дятел выстукивал больную осину и съедал жуков-короедов. Муравьи уносили сор. Дрозд пел песни. Жаба ловила комаров. Мохнатые пауки подстерегали кусающих мошек, а крот под землёй отыскивал личинок, которые грызут корни. Все трудились и хлопотали. А когда приходила зима, забирались лесные жители в свои норы, прятались под мох и листья, засыпали, тепло укрытые снежной шубой, до первых весенних ручьёв.

Так жили себе, поживали птицы и зверьки, козявки и букашки, пока не встретились с бедой.

Разыскала лесной уголок буйная ватага мальчишек. Они ломали ветки и качались на берёзах, мяли траву и рвали цветы. Они полезли на осину и вытащили из дупла птенцов, распинали муравейник, угнали птиц, растоптали жабу.

А потом они набрали веток и разожгли костёр.

- Мы индейцы! Мы путешественники! Мы дикари! - кричали хулиганы, прыгали, хохотали, бросали ветки в огонь.

Когда баловаться уже надоело, все вдруг заторопились домой. Некогда тушить костёр, нет поблизости воды. «Сам потухнет!» - решили мальчишки и побежали прочь.

А костёр всё горел и горел. Ветер раздувал его, нёс искры на траву. Печальный дятел сидел у опустелого гнезда на осине, вытирал слёзы о ветку: «Гадкие, дрянные хулиганы. Зачем они унесли птенцов? Зачем растоптали муравейник, измяли траву, обломали берёзки? Зачем разожгли этот страшный огонь, он никак не хочет потухнуть».

Птицы, зверьки, насекомые со страхом глядели на трескучее, рыжее чудовище, которое стаями сеяло искры на все четыре стороны.

Вдруг одна искра упала на раскиданный муравейник. Задымилась сухая хвоя, и вытянулся над ней жёлтый язычок.

Ох, как засуетились муравьи, как закричал дятел, как пискнули испуганные мыши.

- Спасайтесь! Скорее! Пожар идёт!

Тут летучие мыши вылетели из своих дупел. Сова-сплюшка кинулась наутёк, и дождём посыпались кузнечики, и пауки побежали прочь, и осы закружились роем у своего осиного гнезда. А огонь уже охватил ёлки. Он бушевал всё сильнее, раздуваемый ветром, жёлтый, горячий, страшный огонь.

Напрасно пытались муравьи затушить его. Напрасно хлопали крыльями дрозды, спасая беспомощных птенцов. Всё бежало, металось, гибло.

Пожар полз дальше, палил деревья, жёг траву, пока не остановили его лесники, прибежавшие с лопатами и водой.

Печально было следующее утро. На месте весёлого лесного уголка осталась чёрная гарь, унылое пепелище.

Не было больше весёлых цветов, не жужжали осы, не летали разноцветные бабочки. Задохнулся крот под землёй. Погибли медлительные личинки. Всё было пусто, черно и тоскливо. Только птицы кружились над пожарищем - искали своих птенцов.

ЖИВАЯ ВОДА

В тинистом лесном болоте, где качались тонкие камышинки, жил зелёный лягушонок. Целые дни он купался в тёплой болотной воде, ловил водяных козявок, хватал длинноносых комаров или взбирался на плотный лист калужницы и нырял лапками врозь, так что дух захватывало.

Очень славно было жить на свете! Лето жаркое, вода тёплая, пищи много. Поглядывай, чтоб не съела тебя цапля, и резвись вволю.

Но однажды подплыл лягушонок к своему листику и еле-еле, еле-еле влез на него.

- Ф-фу! Квак… быстро стали расти эти листья. Ух, квак… страшно прыгать! Ух, квак… высоко!

Всё же он решился нырнуть. Вытянул лапки, закрыл глаза… бултых! И… воткнулся носом в ил.

Еле выбрался незадачливый прыгун из вязкой тины. Долго чихал, кашлял, протирал глаза обрывком мягкой водоросли, а потом поплыл разыскивать новый листок, пониже.

Плавал-плавал - ничего подходящего не нашёл. Все листья и стебельки высоко над водой, никак на них не запрыгнешь.

- Вот квак! - изумился лягушонок. - Никогда не видел, чтоб так быстро всё росло.

Ему, глупому, в голову не приходило, что болото просто обмелело от жары.

Прошло две недели. Всё это время солнышко так припекало, что осталась от обширного болота лишь грязная лужа на самом глубоком месте.

Заметался болотный народец. Куда деваться?

Жуки-плавунцы первыми покинули болото. Вылезли на травинки, расправили тонкие крылья и улетели. Разбежались пауки-серебрянки, уползли водяные скорпионы, ускакали водомерки и гладыши. Важные тритоны забрались под камни. Пиявки с личинками зарылись в ил… Пришла очередь лягушкам уходить из родных мест. Рано-рано собрались они в путь, вылезли на берег и решили идти куда глаза лягушачьи глядят: одни - направо, другие - налево. Лишь бы воду найти.

Быстро скакал вперёд зелёный лягушонок. Прыгать было легко; трава стояла мокрая, солнышко чуть пригревало. По пути он ловил зазевавшихся букашек и думал о новом тёплом болоте с тихой водой и мягкими водорослями.

Глупый, глупый зелёный малыш! Где ему было понять, что давно пересохли окрестные болотца, даже ключи подземные иссякли, даже большая река обмелела.

Выше-выше поднималось солнце, стало в луговой траве жарко, как в истопленной печке. Приуныл глазастый лягушонок. Сохла, болела его нежная кожа. Он прыгал реже и реже, а к полудню уж едва ковылял, разинув рот.

«Ох, квак душно! Квак хочется пить! Квак мне добраться до лесу?»

Вот уже и в глазах темнеет. Последний прыжок… Захватив голову лапками, свалился лягушонок в прохладную тень леса.

Долго не мог он прийти в себя, а когда отдышался, нашёл влажную моховую кочку, забился в неё с головой. Ему было так же тяжело, как бывает человеку, если он слишком долго загорает под солнышком без привычки.

Но едва спала дневная жара, снова запрыгал маленький путешественник дальше от леса, ближе к воде. Без отдыха, без отдыха вперёд и вперёд.

Прошла ночь, наступило утро, снова жжёт горячее солнце, а воды всё нет и нет. Хоть бы капельку росы одну-единственную. Из последних сил плетётся лягушонок, а кругом всё сухо, знойно, горячо, и снова темнеет в глазах.

«Смерть моя пришла», - подумал малыш и без памяти растянулся на пыльной дороге.

Тут бы конец лягушонку и сказке, если б не появилась вдали над лесом низкая мрачная туча. Она приближалась, блестела молнией, ворчала громом - синяя дождевая громада. Как ждали её хлеба, сухие травы, пыльные листья! Вот скрылось солнце, засвистал ветер, полетела пыль, стукнули первые капли. И хлынул такой ливень, будто стена сверкающих прутьев встала от земли до самого неба.

Зашевелился зелёный лягушонок. Подполз к ручью, что бурлил вдоль дороги, плюхнулся в него, и принёс ручей