Небесные люди - Светлана Макарова

Они плелись по песку – тощие, ободранные, почти высушенные. Кожа да кости. Удрученные позы, впалые щеки. Потухшие взгляды. У сына через плечо – перевязь с нехитрым скарбом, больной отец еле шел – каждый шаг давался с болью, и Конидор, видимо, больше сидел, чем двигался. Кост усадил отца на землю, затем достал пластиковую бутыль и потряс над раскрытым ртом. Если оттуда что-то вылилось, то сущие капли, ведь то, что она пуста, было видно издалека.

Нора все поняла. В этой стороне нет дорог. В нескольких днях опаснейшего пути, на который отваживались только шатуны и редкие ныне контрабандисты, лежали Лесные земли. Из поселка, в котором обитало племя, Дороги вели только к азарам и людоедам. Купцы Лесных земель, находившихся с третьей стороны, когда проезжали здесь, всегда кляли отсутствие прямого пути: близок локоток, да не укусишь. Ныне дорог не строили. Усеянная скалами и непредсказуемыми трещинами пустыня, безводная степь, отравленное озеро, мрачный заброшенный Город… Путь часто оказывался смертелен для пешего, а для каравана вовсе непроходим.

Конидор с Костом бежали из племени и заблудились. Был бы хоть какой-то ориентир – солнце, луна или звезды… Изначально ночь обещала быть ясной, но ближе к полуночи небо заволокло непроницаемым потолком облаков. Направления исчезли. Скоро утро, а беглецы еще не вышли из своих земель. Если пересекутся с дозорными, долг увеличится многократно. Король найдет способ получить свое – обычно он забирал близкого человека и делал ему больно до тех пор, пока строптивый не одумывался и не начинал вкалывать за четверых. Нора иногда слышала вопли, плач и мольбы несчастных.

Король с легкостью давал в долг. За это его боготворили, для большинства он становился последней надеждой. А когда правителю что-то требовалось, должники шли на любые преступления всего лишь за намек на уменьшение суммы.

Большинство знало о последствиях, понимало опасность… но когда что-то случалось (а оно случалось обязательно) все равно шли на поклон к королю. У них не было выбора. Вернее, владыка создал систему, в которой выбор у людей отсутствовал.

Из-за подростковой горячности Кост обвинил в бедах семьи короля Джава – вслух, при свидетелях. Слова, которые не следовало говорить, были произнесены, и люди начали сторониться Конидора с сыном. Дело в том, что в племени периодически пропадали люди. Следов не оставалось: никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Никогда. Исчезали только неугодные королю, прямо выступавшие против него или что-то сказавшие – вот такие, вроде Коста. Ответственные за поиски гвардейцы ничего не находили. Поскольку судьба гвардейцев и благосостояние их семей целиком зависели от короля, происходящее наводило народ на определенные мысли. А король объявлял случившееся мистикой и колдовством. Оттого его и прозвали королем-колдуном. Называли так только за глаза – никому не хотелось, чтобы их тоже коснулось королевское «колдовство».

Усилия Конидора и Коста пропали зря – им не дойти живыми до следующего источника воды, запас они растратили еще в своих землях, а направление потеряли. Нора сначала отпрянула, но когда все поняла… шагнула вперед.

Сгорбившиеся плечи беглецов чуть расправились.

– Кинь мне бутылку, – с пригорка сказала она Косту.

Тот послушно исполнил. Пластик со стуком проскакал по камням.

– Пустая, – сказал мальчик.

– Именно поэтому. – Нора наполнила бутыль из своей и бросила обратно. – За холмом справа овраг, как спуститесь в него, идите налево. Он несколько раз изгибается, придется много петлять между камней и трещин, но в конце вы попадете к трем сопкам. Там увидите отравленное озеро, обойдите его по краю, за ним будет Город. В нескольких часах от Города уже Лесные земли. Там найдете родник. Здесь, в овраге, есть пещеры, где можно пересидеть дневную жару. В их глубине на камнях выступает влага, можно лизать, чтобы не тратить воду – она пригодится при следующем переходе. Лучше идти ночью, дозорные ищут тех, кто может прийти из оврага, а дальше в сторону Города они редко ходят. Надеюсь, мы больше не встретимся.

Последние слова она говорила уже скрывшись от них в ночи.

На обратном пути вновь случилось непредвиденное. Очень похожее. Ей опять повезло первой увидеть две фигуры, суетливо делавшие что-то в скалах. Слышались шепот и возня.

Как всегда в таких случаях, наказы отца забылись, взыграло любопытство, и Нора пошла на риск. Чужие тайны всегда интересны. Оказавшись на скале, под которой что-то происходило, она осторожно выглянула. Хотела только послушать, но в эту минуту облака превратились в полупрозрачную дымку, сквозь которую луна легонько посеребрила проявившийся мир.

Внизу увлеченно возились в земле старые знакомые. Ситуация перевернулась: теперь Нора подглядывала за Борасом и Леком, столько раз пытавшимися застать ее врасплох наглым здоровяком и тщедушным скромнягой. Борас был старше нее на два года, Лек – всего на год, а выглядел ровесником: тихий, чуть сутулый, вечно прячущий взгляд. Когда Нора смотрела в трещины контейнера, Лека она просто не замечала, настолько он был никакой. Вот Бораса не заметить нельзя: большой, крепкий, пухлощекий, с глазами навыкате и взглядом, от которого бежали мурашки. Он лихо откидывал светлые вихры, в то время как Лек скрывал свои часто моргавшие глаза под блеклой челкой.

Мальчишки что-то прятали в камнях.

– Давай, – командовал Борас. – Теперь заваливай. И следы надо затереть, чтобы никто не заметил. А кто увидит, чтобы не понял.

Он резко обернулся – будто почувствовал, что за ним наблюдают.

Нора вжалась в скалу. Щека прильнула к холодному шершавому камню. Сердце забилось в горле. Неужели заметят?!

Не заметили.

Она запомнила место, и когда мальчишки ушли, едва не бросилась к тайнику. Чувство времени заставило торопливо повернуть к дому, иначе до рассвета не успеть.

Два дня Нора не находила себе места в душном контейнере – в тот день как раз вернулся папа, и следующую ночь Нора провела дома. Зато она расспросила про мальчиков. Борас оказался младшим сыном Ферзя, папиного начальника. Старший брат Бораса давно жил отдельно, женатый, между прочим, на дочери самого короля. Из щелей контейнера как-то раз Нора видела ее в сопровождении мужа и нескольких гвардейцев. Будь Нора мужчиной, никогда бы не взглянула на такую уродину. У мужчин, видимо, извращенный вкус. Или дело в другом? Неужели родство с королем выше удовольствия быть рядом с человеком, который нравится? На недостаток богатства мог жаловаться кто угодно, только не Ферзь. То есть, дело не в деньгах. Старшему сыну – своему наследнику – он мог выбрать лучшую из лучших: самую красивую, самую умную, самую нежную и обаятельную. И что же? Лучшей оказалась одутловатая кривоножка с редкими волосами и вечно недовольной гримасой на прыщавом лице. Ах да, она же дочь короля, и выбор, надо думать, делали не Ферзь и его сын. И, разумеется, не девушка.

Сама Нора мечтала о муже, который полюбит ее так же, как папа любил маму. Мужа, само собой, выберет отец. И выбор будет наилучшим – другого быть не может.