Оставьте меня - Гейл Форман

Мэрибет позвала Джейсона, который до конца следующей недели собирался работать дома.

– Привет, – с улыбкой сказал он. – Рад, что ты снова с нами, Лоис.

– Я тоже рада. А где все?

– Твоя мама и Робби повели детей на площадку. Ты чего-нибудь хочешь?

Мэрибет посмотрела на часы.

– Кажется, медсестра придет в три. Может, пообедать?

– Конечно. Мы заказывали пиццу. Из каменной печи. Осталось несколько кусочков.

– Только не пиццу.

– Точно, у тебя же диета. А мы почти каждый день брали что-то готовое. Я закажу продукты. Составишь список? Можно на сайте «ФрешДайрект».

– Ага, хорошо, – согласилась она. – А пока, может, супа?

– В банке подойдет?

– Нет, там много консервантов. Мне такое нельзя.

– Я могу в магазин выскочить.

– Не стоит. Я пороюсь в холодильнике.

Джейсон скривился.

– У нас тут все буквально на соплях держалось, – сказал Джейсон. – Но скоро все нормализуется.

Когда Мэрибет доедала йогурт с яблоком и арахисовым маслом, пришла медсестра. Лука оказалась женщиной с приятными округлостями и заговорщицкой кривой улыбкой.

Она проверила повязки на ноге и груди.

– Заживает хорошо, – прокомментировала Лука.

– Я готовлюсь к шрамам, – ответила Мэрибет.

– Некоторые женщины гордятся ими, как наградами. Я работала с такими, которые побороли рак груди и вместо пластической операции предпочли татуировку. На ноге тоже можно сделать типа такого. – Она задрала штанину и продемонстрировала на щиколотке цепочку из цветов.

– Забавно. Мой муж когда-то сказал, что шрамы – как татуировки, только с более интересной историей.

– Я тоже так считаю. А что касается груди, – сестра похлопала собственный пышный бюст, – они настолько рассосутся, что будет похоже на декольте. Очень сексуально.

– Вижу, вы понимаете, зачем я довела себя до такой операции, – сказала Мэрибет.

Лука рассмеялась.

– Юмор – хороший помощник.

– Еще бы немного еды, и я справлюсь. – И тут, как по команде, громко заурчало в животе.

Сестра посмотрела на баночку из-под йогурта и огрызок.

– Что вы еще сегодня ели?

– Кашу в больнице.

– Уже почти четыре.

– Правда?

Лука перестала записывать.

– Вам надо беречь себя.

– Завтра закажу продукты.

Она нахмурилась.

– Я перефразирую: вам надо беречь себя и просить помощи у окружающих.

– Я пытаюсь.

Сестра надела на нее рукав, чтобы измерить давление, потом достала аппарат для кардиограммы. Все результаты прямиком попадали в айпэд. – Вроде все хорошо, – сообщила она. – Отдыхайте. Ешьте. Скоро станет заметно лучше.

В этот самый момент открылась дверь, и влетели дети с бабушкой.

– Мама тут? – закричала Лив.

– В своей комнате, – ответил Джейсон.

– Мама?! – вопил Оскар. – Хочу к маме!

И тихая квартира вмиг наполнилась шумом. Уже через несколько секунд Оскар прыгал на кровати в ужасающей близости от ноги Мэрибет.

Собираясь, Лука вскинула бровь.

– Почитаешь нам на ночь? – спросил Оскар. – Бабушка не может разными голосами, а папа не умеет ловить кошмары Лив.

– Мне надо беречь себя, – сказала Мэрибет, ожидая, что Лука это подтвердит, но сестра тихонько ушла.

– Ты нам уже тысячу лет не читала, – настаивала Лив. – И бабушка обещала, что ты почитаешь.

– Может, я подоткну вам одеяла, а почитает папа?

Она посмотрела на Джейсона с надеждой, что он ее поддержит, но он лишь стоял и улыбался. Узнав, что у них будут близнецы – при искусственном оплодотворении это не редкость, – Мэрибет подумала, что они справятся без проблем. «Их двое, нас двое». Но расчеты никогда не сходились. Как при делении в пятом классе, всегда выходило с остатком.

Мэрибет попробовала еще раз, вытаращив на Джейсона глаза, молча моля о помощи.

– Они по тебе соскучились, я их понимаю, – сказал муж. – Мы все скучали.

А ей хотелось лишь одного – чтобы ей самой кто-то подоткнул одеяло и прочитал сказку со счастливым концом. Но все вопрошающе смотрели на нее: мать, Джейсон, Оскар, Лив. И Мэрибет пообещала детям, что почитает.

Сразу начали приходить всякие посетители. Люди, которых Мэрибет и видеть не хотела, типа Нифф Спенсер, Эдриен, Уилсонов. И все они приносили еду, которую ей либо было нельзя (типа жирной запеканки), либо не хотелось (какой вообще смысл в этих фруктовых букетах?). Мать принимала всех гостей так, словно это высокопоставленные лица, нарядно подавая чай или кофе и оставляя всю эту посуду в раковине. И Мэрибет чувствовала себя обязанной всех развлекать, в то время как ей попросту хотелось отлежаться в кровати. Но, когда она попросила Джейсона отклонять все визиты, он сказал, что ей надо бы научиться принимать помощь.

А однажды вечером пришла Элизабет. В первую неделю, которую Мэрибет провела дома. И принесла красивый и очевидно дорогостоящий букет. Чувствовалась рука флориста, у которого они заказывали цветы для приходящих в редакцию знаменитостей.

– Элизабет! – воскликнула мать Мэрибет. – Как здорово, что ты пришла. И такой букет! Это пионы? В октябре? Стоят, наверное, целое состояние.

– Здравствуйте, миссис Кляйн.

– Эвелин, – поправила ее мать Мэрибет, чем занималась уже больше двадцати лет. – Ты великолепно выглядишь! Пальто восхитительное. Это шерсть? Мэрибет, Элизабет пришла.

– Вижу, – ответила она.

Элизабет изящно скинула сапоги, этой привычке уже тоже не один десяток лет. Еще до того, как начать жаловаться на детей, Эрл Яблонски возмущался по поводу стука их с Элизабет каблуков по паркету.

– Как Эрл? – поинтересовалась Элизабет.

– Как всегда, недоволен.

– А ты как?

Мэрибет чувствовала себя уставшей. Близнецы сердились на нее, что так медленно поправляется, что недостаточно часто читает на ночь, что не водит их в сад. Джейсон, очевидно, тоже многим был недоволен. По утрам он прижимался к ней сзади, и его член давил в поясницу, напоминая о временах после кесарева, когда его нереализованные желания уже начинали устрашать.

Сейчас он ушел с детьми в магазин, выбирать костюмы на Хеллоуин, похоже, совершенно запуганный такой перспективой. Лив же закатила истерику, когда Мэрибет сказала, что не пойдет. «Ты же обещала!» – кричала дочь. А она не обещала, а если и обещала – то до всего случившегося. Мэрибет до жути хотелось сорвать пижаму и показать шрам на груди. И сказать Лив (да и Джейсону), что у нее остановилось сердце. Они хоть понимают, что это означает?