Кофе со вкусом убийства - Джей Эм Холл

–Дерьмо какое-то, уж простите.– На пороге внезапно возникла Келли-Энн с кофейным подносом в руках.

Ответом ей послужила изумленная тишина. Лиз с силой вцепилась в подлокотники кресла, будто на американских горках. Топси с возмущением уставилась на чашку, а ее нижняя губа подозрительно подрагивала.

–Твой отец подписан на них,– выдавила она в свою защиту.

–Хватит с нас каминных часов, благодарю покорно,– сказала Келли-Энн надломленным голосом, а ее глаза наполнились слезами. Тыльной стороной ладони она провела рукой по лбу и закрыла глаза, размазывая слезы по ресницам.– Прости,– добавила она,– прости, мама. Но я столько раз повторяла одно и то же…

Но Топси только покачала головой. Тема конвертов уже не волновала ее, она, нахмурившись, разглядывала кофейный поднос.

–Это неправильные чашки.– Она указала на коричневую посуду «Хорнси Поттери».– Гостям мы подаем зеленые.

–Это не просто гости, это Лиз и Тельма.– К Келли-Энн вернулось самообладание, но ее голос звучал сухо и устало, когда она выходила из комнаты. Лиз и Тельма уставились на кофе; он был цвета луж на дороге.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, которую нарушила синхронная трель трех каминных часов.

–Ну что же,– прервала повисшее молчание Лиз, по-прежнему сжимая подлокотники кресла,– здесь так мило, не правда ли?

–Действительно,– отозвалась Тельма.– Рада вас видеть.

Потягивая безвкусный кофе, они начали задавать вопросы Топси: нейтральные вежливые вопросы о нарциссах, погоде, ковре. Годы совместного проведения родительских собраний научили их подстраиваться друг под друга – вот и на этот раз вести беседу вдвоем оказалось намного проще. Когда Топси не успевала за чьей-то мыслью, вторая тут же подхватывала нить разговора, не допуская неловких пауз. И постепенно, шаг за шагом, Топси начала откликаться – то кивком, то улыбкой, то полноценной фразой. Словно старый компьютер, которому нужно время на загрузку, разговор начал оживать, когда они проникли вглубь этой новой Топси, не имевшей ничего общего с той здравомыслящей Топси, с которой они больше двадцати лет провели бок о бок. Порой ее ответы звучали загадочно, а то и вовсе безумно. Время от времени разговор обрывался, но Лиз и Тельма терпеливо подбирали нить и продолжали.

И конечно же, Топси помнила многое. Когда они перешли к воспоминаниям о кошмарной поездке второклашек в Файли-Бригг (серпантин и отсутствие пакетиков для рвоты), в разговоре все чаще и чаще стали возникать проблески прежней Топси – отрывистые смешки, закатывание глаз. Напряжение почти спало, и, несмотря на дождь, слабое солнце окрасило мокрые поля в серебристый цвет, а над Саттон-Бэнком появилась внезапная дуга водянистой радуги.

И тут – будто солнце, которое внезапно закрыла туча,– прямо посреди фразы Топси, недовольно приоткрыв рот, вдруг закивала головой, касаясь подбородком розового кардигана. Лиз и Тельма переглянулись: пора уходить. Следует ли им попрощаться с Топси?

В комнату неслышно вошла Келли-Энн. Повинуясь сигналу, женщины встали и взяли пальто.

–Лиз и Тельме уже пора, мама,– мягко произнесла Келли-Энн. Ответом ей послужил негромкий хриплый храп.

Лиз улыбнулась хрупкой фигурке в слишком ярком для нее кардигане. Глаза и нос защипало, и ей захотелось обнять ее на прощание, но это была Топси – а на свете существуют вещи, которые лучше не делать.

–До скорой встречи,– попрощалась она.

Лиз и Тельма намеревались сразу же уйти, но Келли-Энн, казалось, считала само собой разумеющимся, что они последуют за ней на кухню (сверкающая чистота, запах чего-то цитрусового, еще одно доказательство усердной работы Паулы).

–Бедняжке нужно немного поспать.– Келли-Энн, не спрашивая, наполнила их чашки кофе (Тельме вспомнились непрошеные пирожные в садовом центре).– А мы с вами пока наверстаем упущенное.

Обе гостьи не совсем понимали, что именно в устах Келли-Энн означает «наверстать упущенное», но подозревали, что их ждет некая просьба. Возможно, сделать покупки для Топси или иногда ее навещать. Они не имели ничего против, но после того, как Келли-Энн подбросила им мать в садовом центре, чувствовалось, что на них могут свалить (как выразилась бы Пэт) «работу чернее черного». Тельма нахмурилась, досадуя на себя за такие мысли – не она ли сама молилась, чтобы нашелся способ помочь и Топси, и Келли-Энн? И вот перед ними была заботливая дочь, старающаяся изо всех сил, несмотря на все трудности, так что она, Тельма, сделает все возможное со своей стороны.

Лиз же просто не терпелось уйти. Утро выдалось, мягко говоря, тревожным, и она мечтала вернуться домой, включить пятничную передачу на «Радио Йорк» изаняться глажкой. И, пожалуй, решить судоку средней сложности в «Рипонском вестнике», чтобы удостовериться, что ее разум все еще работает как надо. Так что гостьи со смешанными чувствами расположились у кухонной стойки (ох уж эти гранитные столешницы – как хорошо они помнили историю их установки!) и неохотно потягивали свой (по-прежнему безвкусный) кофе. Но оказалось, что Келли-Энн просто хотелось выговориться. Очень хотелось.

Эпизод за эпизодом эта печальная история начала приобретать форму: примерно через шесть месяцев после смерти Гордона Топси начала спрашивать, где он, и даже ездила за ним в гольф-клуб. Совершенно разные люди, понизив голос, рассказывали Келли-Энн все новые и новые истории об ошибках Топси – а те становились все более заметными и серьезными. Потерянные ключи, опоздания, подгоревшая еда, незапертые двери. Келли-Энн, конечно, терпела все это (в конце концов, это же моя мама), однако любовь любовью, но иногда это тот еще геморрой (простите за выражение). В конце концов им удалось проникнуть в лабиринты клиники Хэмблтона (они дважды забывали о приеме), но к тому времени, когда им сообщили диагноз – «состояние, вызванное болезнью Альцгеймера» (что бы это ни значило),– все уже несколько месяцев знали, что что-то пошло не так. К тому моменту состояние Топси было уже неустойчивым – она то и дело бродила где-то, даже после того, как у нее отобрали ключи от машины.

Взять, к примеру, ее таблетки: Лиз не даст соврать – Келли-Энн пришлось стоять у матери над душой, напоминая о них. Да, иногда наступает просветление, но чаще всего… И если Келли-Энн не может быть рядом во время приема лекарств (у меня тоже есть жизнь), ей приходится звонить и объяснять, что надо сделать (пошагово). Конечно, есть еще Паула (святая женщина), но даже вдвоем их сил не хватает.

–Это разбивает мне сердце, честное слово.– Келли-Энн сделала огромный глоток кофе.– Каждый день что-то новое. Что-то еще забывается. Как будто она разваливается на куски у меня на глазах.– Она покачала головой и посмотрела на потолок. Лиз и Тельма подумали, что Келли-Энн и в самом деле требовалось наверстать упущенное.

–А если нанять сиделку?– предложила Лиз, вспоминая медсестер из «Жимолости», которые приходили к матери Дерека до того, как она попала в «Уэбстер-Хаус»: веселые, энергичные дамы в сиреневой униформе.