Визит с того света, или Деньги решают не все - Марина Крамер

Марина знала также, что Хохол вряд ли обрадуется новости о предстоящей поездке в N. Он всегда был категорически против этих визитов, орал, бесновался и даже пару раз оставлял на белоснежной коже Марины огромные синяки и кровоподтеки, но поделать ничего не мог. Непокорная супруга все равно срывалась и улетала.

«Ничего, про Ворона не скажу, а про Машку – даже нужно, может, Женька еще и посоветует что-то дельное», – решила она.

Болезнь Хохла надолго лишила ее свободного времени, и тому же Стивену она могла уделять лишь пару часов в неделю, оставив Грега с Сарой и сославшись на срочные дела в офисе. Все же остальное время Марина проводила рядом с мужем, чему тот был несказанно рад. Стивен же постоянно требовал внимания, и это Марину злило ужасно – она не любила быть зависимой от чьих-то капризов и потакать любовнику не собиралась, жестко пресекая все его попытки настоять на встрече, если ей вдруг этого не хотелось. И все чаще она ловила себя на том, что вздыхает с облегчением, в очередной раз отказав ему. «Это, скорее всего, начало конца, – думала Марина. – Может, оно даже к лучшему – раз уж мне настолько в тягость стало видеть его и ложиться с ним в постель. К чему мучить себя?» О чувствах Стивена она, разумеется, не думала – как никогда не думала о том, что ощущают ее любовники, наталкиваясь на ее холодность и неминуемо следующий за этим разрыв отношений.

Накануне выписки Хохла она все-таки сдалась и уступила просьбе Стивена встретиться с ним. Марина договорилась с Сарой, что та проведет с Грегом вечер, и начала как-то совсем уж лениво собираться, постоянно замирая перед туалетным столиком и разглядывая себя в зеркале. Вроде бы ничего необычного, а все равно какое-то неприятное ощущение внутри. Вот поймала себя на мысли, что не хочет делать яркий макияж, хотя знала, что Стивену это очень нравится, вот отбросила в сторону новый комплект белья, поленившись подбирать к нему чулки… Да и с самого утра на душе скребли кошки – Коваль чувствовала, что сегодня все пойдет не так, как прежде…

Она чувствовала себя немного глуповато – все эти встречи в мотелях на окраинах Бристоля или – что еще хуже – в окрестных городках и деревнях, какие-то шпионские страсти. Марина никогда не скрывала своих связей, ни будучи замужем за Егором Малышевым, ни позже, уже живя с Хохлом. Конечно, впрямую не говорила, но если уж спрашивали – не отпиралась, считая это недостойным.

Мотель был новым, недавно открытым и полупустым. Как ухитрялся Стивен находить такие места в их небольшом городе, Марина не понимала. Она не особенно тряслась за свою репутацию – к чему ей это здесь, где ее могут опознать разве что матери одноклассников Грега? Но Стивен настаивал на тайных встречах без вывешивания афиш и флагов, и она не возражала, хотя в душе понимала причину, и от этого ей становилось слегка не по себе. Марина чувствовала, что ее любовник опасается огласки не потому, что бережет ее репутацию, а потому, что элементарно боится Хохла, с которым знаком. Это было единственным неприятным моментом в связи со Стивеном, все остальное ее вполне устраивало.

– Проходи. – Стивен толкнул дверь и пропустил Марину в номер.

Ничего выдающегося – стандартный набор любого люкса в любом местном отеле. Но Коваль не страдала от отсутствия экзотики, скорее наоборот.

Сегодня на самом деле все шло как-то иначе, чем обычно. Стивен словно сбился с привычного сценария, и это раздражало. Чувствовалось, что он нервничает, руки подрагивают, поцелуи какие-то торопливые, словно боится не успеть. Марина не выказывала недовольства, однако и удовлетворения никакого не получала. «Убитый вечер, – мрачно констатировала она про себя, не замечая попыток любовника доставить ей удовольствие. – Лучше б дома осталась».

Но в конце концов он смог отвлечь ее от мрачных мыслей, и Коваль практически удалось стать собой прежней, и даже последний вскрик вышел естественным, а не наигранным, как уже планировалось.

Она сладко потянулась и перевернулась на живот, опустила подбородок на скрещенные руки и принялась внимательно наблюдать за тем, как Стивен, совершенно голый, курит у занавешенного легкой голубой органзой окна. Марине нравилась его фигура – поджарая, с узкими бедрами и длинными ногами. Стивен занимался на досуге тайским боксом, Марина даже один раз была с ним на каком-то любительском турнире и поразилась тому, как спокойный и уравновешенный в обычной жизни человек на ринге превращался в резкого, жесткого и способного убить. Именно этот турнир расставил все в их отношениях на свои места – Марина поняла, что в постели Стивен тщательно контролирует свои порывы, боясь испугать ее вот этой внутренней агрессией, а она-то как раз именно такое и любила. Ночью, в небольшом мотеле, она четко разъяснила Стивену, почему у них все не особенно ладится, и тот, немного удивленный, предложил кое-что поменять. Когда же Коваль согласилась… в общем, эта ночь удивила обоих, а Марина, вернувшись домой, долго рассматривала в зеркале длинные красные полосы на спине, оставленные брючным ремнем. «М-да… Хохол не оценит. Наверное, даже хорошо, что он сейчас в больнице», – цинично подумала она, вставая под душ.

Однако Хохол всегда остро чувствовал измену. То, что у Марины кто-то есть, он заподозрил уже давно, но особого значения не придал, как, впрочем, и всегда – ну, поиграет и вернется, не впервой. И в тот день, когда она приехала после обеда к нему в больницу, он вдруг ощутил тревогу и беспокойство, едва только взглянув в ее странно блестящие глаза и заметив какое-то не совсем вменяемое выражение лица. Он отлично знал, после чего оно таким бывает…

Насколько позволяли провода датчиков, он приподнялся в постели, взял жену за запястье и сжал, требовательно заглядывая в глаза. Коваль поморщилась, но взгляда не отвела и на немой вопрос ответила согласным кивком. Пальцы Хохла вдруг ослабели, давление на запястье стало меньше, и Марина испугалась, не стало ли Женьке хуже. Но он отвернулся и пробормотал:

– Уходи. Мне надо побыть одному.

Коваль не шелохнулась, так и продолжала сидеть на краю кровати.

– Уходи, Мэриэнн, – процедил Хохол сквозь зубы. – Как человека прошу – уйди, я не могу тебя видеть.

– Тогда зачем ты спросил? – спокойно отозвалась она, поправляя одеяло, сползшее в сторону. – И так ведь давно все знаешь – к чему вопросы? Уточнить хотел? Уточнил. Полегчало? Смотрю – не особо.

– Издеваешься?

– Это ты издеваешься над собой. Я говорила – не изменюсь, никогда не изменюсь, и ты знал правила игры и принял их, раз женился. Так чего хочешь теперь? Чтобы я резко изменилась и стала смотреть сериалы по телевизору, печь булки и толстеть на диване? Этого не будет. Я не перестану жить так, как привыкла. Не перестану от случая к случаю заводить романы. Как не перестану всякий раз возвращаться к тебе, кстати, – проговорила Марина, поглаживая холодной ладонью широкую спину мужа, обращенную к ней. – Я тебе много раз говорила – не можешь терпеть, уходи, не мучайся. Но ты ведь не уходишь? Значит, ты согласен терпеть.

– Я не железный. И терпение у меня не резиновое, – зло выдавил Женька, не оборачиваясь. – И как только я выйду отсюда, в первые же сутки найду твоего прекрасного адвоката и сделаю его глубоким инвалидом. Передай, что у него есть время изучить сумму пособия по инвалидности – или что тут у них полагается, я не знаю.