Глаза дракона - Стивен Кинг

«Простите, мой принц!» — воскликнул Бен, побледнев. Он ужевоображал себя в подземной темнице, и его мать с отцом, с опаской наблюдавшиесо стороны, тоже (Энди Стаад про себя окончательно решил, что счастливая звездасемьи закатилась). Страх Бена смешивался с удивлением: оказалось, что кровьбудущего короля такая же красная, как у всех.

«Не валяй дурака! — нетерпеливо прикрикнул Питер. — Я самвиноват. Давай скорее, а то нас догонят».

Двое мальчишек, соединенных в одно неуклюжее трехногоесущество мешком, в котором были крепко стянуты правая нога Питера и левая —Бена, попытались встать. Падение сильно их задержало, и за ними к финишнойчерте, у которой бесновались толпы фермеров (не говоря уж о Роланде,затесавшемся в их толпу без всякого чувства неловкости), уже приближались дваздоровых, потных крестьянских парня. На последних десяти ярдах они грозилипочти наверняка обойти Питера и Бена.

«Быстрее, Пит! — вскричал Роланд, с таким энтузиазмомпотрясая кубком, что большая часть содержимого пролилась ему на кафтан. —Скачи, как заяц! Эти олухи уже хватают тебя за задницу!»

Мать Бена начала всхлипывать, проклиная судьбу, поставившуюее сына в пару с принцем.

«Если они проиграют, — простонала она, — Бена бросят в самуюглубокую темницу замка».

«Тише, женщина, — сказал Энди. — Наш добрый король несделает этого», — он и правда так думал, но все равно боялся.

Бен тем временем начал смеяться, против воли и даже не веря,что это он, его смех:

«Он сказал: скачи, как заяц?»

Питер тоже рассмеялся. Ноги у него болели, из правой рукитекла кровь, пот заливал побагровевшее лицо, но он тоже не мог удержаться отсмеха.

«Да, именно это он и сказал».

«Тогда поскакали!»

Когда они пересекали финишную черту, они напоминали незайцев, а, скорее, пару облезлых ворон. Чудом удержавшись от падения, онисделали три прыжка и на третьем приземлились на финише, где и рухнули,заливаясь смехом.

«Заяц!» — стонал Бен, тыкая в принца пальцем.

«Сам заяц!» — отвечал Питер.

Они еще смеялись, когда дюжие фермеры подняли их на руки(одним из них: был Эндрю Стаад, и он никогда не забыл ощущение двойного весаего сына и принца) и понесли к месту, где король Роланд опоясал их голубыми лентами.Потом он неуклюже поцеловал обоих мальчиков в щеку и окропил оставшимся у негов кубке медом под одобрительный рев фермеров. Никто из них, даже старики, непомнили такого замечательного состязания.

Мальчики провели вместе остаток дня и, как скоро выяснилось,намеревались так же провести остаток жизни.

Даже у восьмилетнего мальчишки есть обязанности (особенноесли он собирается стать королем), поэтому они не могли быть рядом все время,но они встречались, как только могли.

Некоторые морщили нос, говоря, что будущий король не долженводиться ни с кем рангом ниже баронского сына. Но большинству это нравилось, инемало кружек в делейнских погребках было опрокинуто за то, что Питер получиллучшее с обеих сторон — ум его матери и любовь отца к простым людям.

И это так и было. Питер никогда не обрывал крылья бабочкам ине привязывал палки к собачьим хвостам. Это после истории с лошадью, которуюхотел убить Иосиф, главный конюший, Флегг начал бояться Питера и обдумыватьспособы убрать его с дороги. Ведь именно в этой истории Питер проявил смелостьи сострадание, а эти чувства очень не нравились Флеггу.

Питер проходил мимо конюшни и увидел во дворе лошадь,привязанную к изгороди. Одну заднюю ногу лошадь держала над землей. Иосиф,стоявший рядом, поплевал на ладони и взялся за тяжелую кувалду. Сообразив, чтоон собирается делать, Питер подбежал к нему.

«Кто велел тебе убить эту лошадь?» — спросил он.

Иосиф, крепкий мужчина под шестьдесят, служил при дворе всюжизнь и вовсе не собирался терпеть вмешательство какого-то сопляка, принц онили нет. Он наградил Питера грозным взглядом, но девятилетний Питер, хоть ипокраснел, не потерял присутствия духа. Печальные карие глаза лошади, казалось,говорили ему: «Ты — моя последняя надежда, поэтому сделай, что можешь, прошутебя».

«Мой отец, и дед, и прадед, — сказал Иосиф, поняв, чтовзгляда здесь будет недостаточно. — Вот кто велел мне ее убить. Лошадь со сломаннойногой никому не принесет пользы, в том числе и себе, — он приподнял кувалду. —Ты видишь в этой штуке только орудие убийства, но, когда ты подрастешь, тыпоймешь, что иногда она может быть и милосердием. А теперь отойди, а то я тебязабрызгаю».

Он поднял кувалду выше.

«Положи», — сказал Питер.

Иосиф остолбенел. Никто до сих пор так нахально невмешивался в его работу.

«Что-о? Что ты сказал?»

«Ты слышал. Я сказал: положи эту штуку», — Питер проговорилэто совсем другим тоном, и Иосиф вдруг понял, что это говорит будущий король.Если бы Питер так и сказал — если бы он стал ныть: «Положи, слышишь, я ведьбудущий король, слышишь, положи эту штуку!» — Иосиф бы только презрительноулыбнулся, сплюнул и оборвал бы жизнь несчастной лошади одним движениеммускулистых рук. Но Питер ничего такого не говорил; все читалось в его голосе иглазах.

«Твой отец узнает об этом, принц», — сказал Иосиф.

«Если ты ему скажешь, он услышит это второй раз, — ответилПитер. — Я позволю тебе закончить твое дело, господин главный конюший, если тыответишь „да“ всего на один мой вопрос».

«Спрашивай», — Иосифу начинал нравиться этот парень. Онпонял, что хотел сказать Питер — что он сам расскажет отцу об этом случае. Этобыло смело. Кроме того, никто еще не называл Иосифа «господин главный конюший».

«Видел ли доктор эту лошадь?»

Иосиф был поражен.

«Это твой вопрос?»

«Да».

«О Господи, нет! — видя, что Питер нахмурился, он склонилсяк мальчику и попытался объяснить. — Лошадь со сломанной ногой — не жилец наэтом свете, ваше высочество. Нога не срастется как следует, и у нее будетзаражение крови. Это ужасная боль для лошади. Ужасная. В конце концов у нее разорветсясердце или она спятит. Разве я не говорил, что эта штука — орудие милосердия, ане убийства?»

Питер долго думал, опустив голову. Иосиф терпеливо ждал,склонившись над ним в полубессознательной позе послушания.

«Это часто бывает?» — спросил наконец Питер.

«Всегда, ваше высочество! Мой отец…»