Призрачная любовь - Лаура Уиткомб

— А как ты понял, что его тело было пустым? — спросила я.

Многие ученики в классе мистера Брауна тоже казались мне бездушными и пустоголовыми.

— Когда дух уходит, тело резонирует, как полый предмет. Меняет звучание.

— Оно звенит? Как школьный звонок?

— Нет. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Тела, заполненные душами, кажутся мне твердыми, как потолочные балки. Пустые тела создают вибрацию. К примеру, когда ветер обдувает крыши, водосточные трубы иногда гудят, словно совы.

— Ты услышал, как тело Билли издавало гудение?

Меня не покидала мысль, что он подшучивал надо мной.

— Нет! Я заметил, что его тело звучало, как полый предмет. Словно раковина, которую ты держишь около уха. Но я сомневаюсь, что существа, не ставшие Светом, способны воспринимать подобные звуки.

Все это было интересным, как Страна чудес.

— Почему я живу в Свете больше, чем ты, но не знаю ничего из того, что известно тебе?

Джеймс засмеялся.

— Потому что я снова обрел тело, — ответил он. — Порою мне кажется, что прежде я смотрел на мир через темное стекло, а теперь вижу его в ярких красках.

— Как ты нашел тело Билли?

Мой вопрос прозвучал более требовательно, чем мне хотелось бы.

— Я видел его почти каждый день. Он приходил в мое призрачное место, чтобы скрыться от друзей, покурить «травки» или принять таблетки.

Джеймс вздрогнул, когда какой-то ученик, пробегая мимо будки, врезался плечом в стеклянную дверь.

— Я знал, что с ним творились нехорошие вещи. Иногда он звучал, как пустой сосуд. В то время я не понимал, что все это значит. Он казался пустым, но оставался Живым, а не Светом. Я был жестко привязан к моему призрачному месту. Мне хотелось помочь этому парню. Он попал в беду, но я не мог предупредить его родных и близких.

Джеймс печально вздохнул, вспоминая о прошлом.

— В тот вечер я сопровождал его до самого дома. Обычно, когда Билли отравлял кровь наркотиками, я видел, как его дух покидал свою плоть, а чуть позже возвращался в тело. Иногда он пропадал на час или два. В это время его тело звучало, как пустой сосуд. Но в тот день Билли Блейк заперся в спальне. Он глотал таблетки, нюхал порошок и вдыхал дым из полиэтиленового пакета. Затем его дух покинул тело и больше не вернулся назад.

Мое сердце сжалось от холодного озноба.

— Я наблюдал за ним семь часов, — заверил меня Джеймс.

Аллеи за стеклянной дверью опустели. Ученики и преподаватели переместились в район школьной автостоянки. Я начинала гонку со временем и рисковала отстать от мистера Брауна.

— Чуть позже в тело Билли пробралась какая-то злобная сущность, — продолжил мой собеседник. — Я пытался разбудить его, но дух парня не желал возвращаться. Мне пришлось войти внутрь, чтобы отпугнуть эту дрянь. Но проблема заключалась в том, что она не боялась меня. Я не мог прогнать ее. Я не мог открыть глаза или хотя бы пошевелить одним пальцем. Тело погибало от яда и слабости. Зло спасовало лишь тогда, когда в комнату вломился брат Билли. Он вызвал «Скорую помощь», и темная сущность исчезла.

Джеймс замолчал, как будто завершил свою историю.

— Что случилось дальше?

— Меня отвезли в реанимацию. Ожидая сообщения врачей, брат Билли едва не продолбил кулаками дырку в стенке. А я оставался в теле, когда из крови выводили яды. Это было пугающее переживание.

Наверное, я выглядела испуганной.

— Все уже закончилось, — успокоил меня Джеймс. — Зато я теперь здесь. С тобой.

— Разве зло, которое пыталось овладеть телом Билли, не выглядело как человек или зверь?

Похоже, читая книги Толкиена через плечо хозяина, я слишком увлеклась «Средиземьем». Однако мне казалось важным знать описание врага. Джеймс покачал головой, как будто не хотел делиться с леди столь ужасными подробностями. Мне очень нравились его приключения, хотя я по-прежнему считала их невозможными.

— У тебя сохранились какие-нибудь воспоминания Билли?

— Нет, — ответил он. — И это делает жизнь в чужом теле невероятно сложной.

— Где находилось твое призрачное место?

Чем дольше я разговаривала с ним, тем больше мне хотелось знать.

— Это парк в нескольких милях отсюда. Там когда-то стоял двухэтажный дом, в котором я родился.

— Ты помнишь что-нибудь из жизни Джеймса Диардона?

— Когда я был Светом, то вообще ничего не помнил. Но с тех пор, как я вошел в чужое тело, ко мне стали возвращаться некоторые моменты прежней жизни. Не знаю, почему.

— Ты уже вспомнил свою смерть?

— Еще нет, — ответил он. — Хотя отголоски из прошлого приходят ежедневно. И их все больше и больше.

— Если твоим призрачным местом был родной дом, то ты, наверное, видел своих прежних родственников? — предположила я.

— Дом сгорел задолго до того, как я стал призраком. Пока я не попал в тело Билли, мне было непонятно, почему это место удерживало меня. Я просто знал, что не могу отойти от него дальше, чем на сотню футов.

— А что ты чувствовал, когда пытался пересечь границы места?

— Если я удалялся больше, чем на сотню футов… — Он немного подумал и сократил описание: — Все становилось очень плохо. Мне приходилось возвращаться.

Меня озарило странное понимание:

— Тебе казалось, что в твое тело вливалась ледяная вода?

Он бросил на меня сочувствующий взгляд:

— Нет. В моем случае это больше походило на ослепительный свет и ветер, который разрывал меня на части.

Мы посмотрели друг другу в глаза, представляя ад, уготовленный для каждого из нас. «Неужели Бог такой безжалостный, — подумала я. — Как Он может мучить Джеймса?» Наказывая меня, Он действовал справедливо. Я чувствовала, что совершила какой-то непростительный грех. Но Джеймс!.. Это было неправильно.

— Ты провел почти сто лет на одном акре земли? — спросила я. — В абсолютном одиночестве?

— Через несколько лет там разбили общественный парк, — ответил он.

Мне захотелось заплакать.

— И у тебя не было ни книг, ни света лампы по ночам?

— Иногда люди читали в парке книги. В основном ужастики или комиксы.

— Никакой поэзии, — прошептала я. — Ни Шекспира, ни Остина.

Наверное, Джеймс решил развеселить меня.

— Прикинь, — сказал он с лукавой улыбкой. — Однажды я сидел с десятилетней девочкой и читал ее комикс о Франкенштейне.

— Это просто чудовищно!

— Теперь все в порядке.

Джеймс заметил, что я готова разреветься. Он сунул руку в карман и сконфуженно усмехнулся: