Игра без правил - Владимир Моисеевич Гурвич

им танец. Они смотрели друг на друга и беспрерывно улыбались. А может быть, они улыбаются не только под воздействием прекрасной музыки но и по другим причинам, вдруг подумал Лобанов.

Внезапно его внимание было отвлечено от этой блистательной пары. Лобанов не мог себе объяснить, почему обратил внимание на этого человека. На первый взгляд, он ничем особым не отличался от всех остальных, так же был одет во фрачный комплект. И все же у Лобанова безотчетно возникло ощущение его чужеродности.

Лобанов продолжал наблюдать за ним. И вдруг понял, что заставило обратить на него внимание. Его манера ходить. Он шел прямиком на человека и только, когда до столкновения оставались считанные сантиметры, резко отклонялся в сторону. Все буквально отскакивали от него.

Внезапно мужчина своей решительной походкой приблизился к Дмитрию Львовичу. Несколько секунд оба напряженно смотрели друг на друга. Молчаливый, но крайней напряженный диалог продолжался несколько минут. Неожиданно старый князь резко отвернулся от него. Мужчина усмехнулся, пожал плечами, словно говоря: я не виноват, это ваше решение — и двинулся с места.

Мужчина быстро прошел через весь зал, чудом не врезался в танцующие пары, и исчез в холле. Лобанов поймал себя на желание последовать за ним и посмотреть, куда он направится дальше. Но вместо этого продолжал стоять на прежнем месте.

Вальс закончился, Джордж галантно поцеловал руку своей дамы. Обменявшись несколькими словами, они затем разошлись. Натали снова подошла к ним. Ее лицо еще сохраняло вызванное танцем возбуждение.

— Джордж великолепный партнер, — сообщила Натали. — А почему вы не танцевали, господа? — Она вдруг повернулась к Лобанову. — Я хочу вас, князь, пригласить на следующий танец.

Он почувствовал, как ему сразу стало жарко. Нет, такого позора он не переживет. Он попытался ответить как можно более светски.

— Для меня ваше приглашение большая честь, но сегодня я не в настроении танцевать. Как-нибудь в другой раз.

— Второй танец ты обещала мне, — немного даже капризно произнес Иннокентий.

Она посмотрела на Лобанова, затем взглянула на Иннокентия.

— Ты пользуешься тем, что у меня образовалась нехватка в партнерах.

Лобанов снова наблюдал за наполовину обновленной парой. Иннокентий танцевал ничуть не хуже Джорджа, хотя по-иному. Если Джордж был образцом воплощения мужской силы, то Иннокентий — мужского изящества.

Он вдруг увидел, что его подзывает к себе жестом старый князь. Он подошел к нему.

— Как вы себя ощущаете в нашей среде? — спросил Дмитрий Львович.

— Не очень, — не стал лукавить Лобанов.

— В нынешние времена люди перестали учиться тому, как следует вести себя в обществе. Им кажется, что для этого не надо ничего ни знать, ни уметь. Я помню, что в молодости я тоже так думал, но мой отец сумел убедить меня в том, что умение держать себя — это долг каждого нормального человека. Ваша первейшая обязанность радовать чужой глаз своим внешним видом.

— К сожалению, я ничем подобным не могу похвастаться.

— Не волнуйтесь, мой друг, это приходит постепенно, шаг за шагом. Подобно умению ходить у ребенка. Надо помнить одно правило: каждый внешний жест является отражением внутреннего содержания. Мы потомки умирающего класса, мы уходим и после нас ничего не остается. Если вы полагаете, что я жалею о громких именах, то вы глубоко заблуждаетесь. Я сожалею о том, что исчезают те традиции, которые вырабатывались в течение многих веков целым сословием достойных людей. Это был с их стороны большой самоотверженный труд. Эти люди меняли самих себя, создавали совсем иную мораль, чем ту, к которой привыкло большинство общества. Вы понимаете, о чем я говорю, князь?

— Боюсь, что не полностью.

Старый князь грустно посмотрел на него.

— Будем надеяться, что вы еще поймете. А пока веселитесь, здесь столько много красивых женщин. Мне бы ваши годы…

К сожалению, и в мои годы бывает не до веселья, подумал Лобанов. Он вдруг решил, что сейчас же уйдет отсюда. Он посмотрел на это общество и убедился, что не рожден для него. Так какой же смысл находиться тут еще?

Глава третья

Он решил объяснить дочери все, что произошло. У него были основания опасаться, что жена опередит его и настроит девочку против отца. Предчувствие его не подвело.

Ворота были закрыты на замок, и потому их свидание происходило через железные прутья. Они оба словно в клетке, невольно подумалось ему.

— Аленушка, ты, наверное, уже от мамы слышала, что теперь мы с ней не будем жить вместе.

Алена посмотрела на него долгим взглядом и едва заметно кивнула головой.

— Ты все-таки уже большая и должна понять, что такое между взрослыми периодически случается. Ничего страшного в этом нет. Живут люди вместе, а потом понимают, что от этого каждому из них становится только плохо. Вот они и расстаются.

— Мама сказала, что она совсем этого не хотела, что это ты ушел от нее.

Лобанов задохнулся от возмущения. Для того, чтобы настроить ребенка против отца, Светлана не погнушалась прибегнуть ко лжи. Но что ему делать, доказывать дочери, что это неправда. Но если он станет убеждать ее в том, что ее мать лгунья, он окончательно разрушит доверие девочки к своим родителям.

— Послушай, неужели ты можешь думать, что мои чувства к тебе способны измениться. Я тебя буду всегда любить, чтобы не произошло. Ты должна это помнить и понимать, что именно это в наших отношениях самое главное.

— Но ты не будешь жить с нами. А кто мне будет читать по вечерам?

Вечернее чтение перед сном было их ритуалом, оба особенно любили эти минуты. Именно в эти недолгие мгновения между ними возникала особая близость, которую также невозможно было описать словами, как и синеву неба. Лобанов почувствовал, что вот-вот расплачется. Только сейчас впервые он ощутил всю тяжесть развода. Они с женой думали только о себе, а ведь есть еще маленькое, но в той же мере глубоко чувствующее существо, которое, несмотря на возраст, страдает также глубоко, как и они.

— Тебе придется привыкнуть читать самой, ты уже взрослая, — грустно произнес Лобанов.

— Я не хочу привыкать, я хочу, чтобы читал ты! Зачем вы так поступили?

Из глаз девочки брызнули две струйки слез. Но и он сам готов был к ней присоединиться. Он все же не предполагал, что объяснения с дочерью окажутся для него настолько болезненными.

— Ты предал маму!

На этот раз то был явно не ее текст, без всяких сомнений, что эти слова вдолбила ей в голову Светлана. Надо отдать ей должное, она умеет это делать. Хоть это не по-княжески,