Дочь ведьмы - Франсин Тун

Лорен слишком устала и никак не может сосредоточиться, она листает страницы книги, пытаясь отыскать на них что-нибудь интересное. Кто-то нарисовал здесь пятиугольники, дубинки, палочки, переполненный кубок и голубя, а на одном замечательном рисунке изображена женщина с завязанными глазами и скрещенными мечами.

Рядом с записной книжкой на ее подушке лежит коробочка с маленькими куколками, сделанными из кусочков шерсти и ткани. С ними она беседует едва ли не каждую ночь. И каждой дала свое имя. Она достает их из коробки и кладет рядом с подушкой.

– Стейси. Кристалл. Спенсер. Кендалл.

Она молча общается с каждой из кукол и, кладя под подушку, просит оберегать их с отцом от всяких бед. Лорен дышит часто и прерывисто, прислушиваясь к сильному дождю за окном. Она вспоминает, что на губах у нее мамина помада, и направляется обратно в ванную. Там никого нет.

– Папа? – зовет она.

Но никто не отзывается. Ей холодно, поэтому она подставляет под горячую воду ладони и запястья и потом касается шеи согретыми руками. В тусклом свете она замечает в раковине крошечные пятна крови. В какое-то мгновение ей кажется, что крови было больше, но она смыла ее водой. Лорен вспоминает, что, когда чистит зубы, тоже иногда выплевывает кровь, но эти пятна совсем другие. Она пытается стереть их и в темноте гадает, откуда они все-таки взялись…

Прищурившись, она смотрит в зеркало. Откуда-то сквозит. Что-то мелькает в зеркале, и она бросает взгляд в нижний угол, чтобы понять, что творится у нее за спиной. Однажды она подслушала, как старшие девочки говорили о женщине, которая появлялась ночью в зеркале, если трижды произнести ее имя. Лорен снова смотрит на свое лицо, чтобы убедиться, что оно не изменилось. Ее волосы стали влажными, вокруг глаз растеклась черная тушь. Она расплетает косу, и ее волосы тут же начинают кудрявиться. Она выглядит еще более странно, чем вечером накануне, когда они ходили по домам и выпрашивали сладости. Лорен трет заплаканные глаза, а по холодному стеклу по-прежнему барабанит дождь. Ветер завывает, словно брошенная хозяевами собака…

Сквозь занавески пробивается солнечный свет. Сад за домом состоит из трех бетонных уровней – гигантские ступени с клумбами, гравием и зарослями ежевики. Летом Лорен иногда берет старую ракетку и колотит теннисным мячом о стену дома. Зимой она часами сидит дома и смотрит на бескрайний лес, устилающий склоны холма.

Проснувшись, Лорен замечает, какой беспорядок царит в ее спальне: скомканная одежда, разбросанные по всему дивану книги с исчирканными страницами. В доме снова стало холодно. Пока она спускается по лестнице, ее желудок болезненно сжимается от голода. В памяти потихоньку всплывает вчерашний вечер, и она останавливается у голубой занавески в гостиной. Она очень голодная, и ее мучает жажда. В доме не слышно ни звука, кроме капель с протекающей крыши в подсобке. Она отодвигает край занавески и проскальзывает внутрь. Мягкий бархат приятно касается ладони. В комнате пусто и пахнет пеплом. На диване нет одеял и вообще каких-либо признаков того, что в комнате кто-то ночевал. Включена гималайская соляная лампа. Она не помнит, чтобы ей когда-нибудь пользовались, и сразу же выключает лампу. Лорен осматривает кухню и подсобку, но там тоже никого нет. Все миски и тарелки сложены в шкафу. Она выглядывает из-за раздвижной стеклянной двери в тамбур, надеясь увидеть там отца, который в тусклом свете рубит дрова, но его там нет. Она не знает, сколько сейчас времени. Небо затянуло тучами, кусты потемнели, их листья стали скользкими от накрапывающего дождя.

От запотевшей плитки на кухне веет таким холодом, что не спасают даже толстые вязаные носки. Она наливает молоко в миску с рисовыми хлопьями и наполняет водой любимую кружку с пингвинчиком. На звон посуды прибегает Джеймсон, садится у ее ног и протягивает лапу. Она ласково потряхивает ее, а мокрый нос собаки касается кончиков ее пальцев. Под жесткой шерстью она нащупывает когти.

Лорен отворачивается к окну и ест. Керамическая миска неприятно холодит ладони. Она доедает кашу и приглядывается к узорам на молочном осадке: просматриваются очертания птицы, контуры дома. Часы на стене показывают десять тридцать утра. Она никогда не просыпается так поздно, и ее отец – тоже. За исключением тех дней, когда он вообще не работает.

– Папа? – зовет она. Она мчится наверх и стучится в его дверь. Тишина. Тогда Лорен медленно заходит в комнату, щурясь на кучу скомканных одеял в полутьме. – Папа?

– В чем дело, Лорен? – Голос звучит тихо, отец охрип спросонья.

– А где эта… женщина?

– Какая еще женщина?

– Ну та, что была здесь вчера вечером.

Наступает долгое молчание. Как только Лорен кажется, что отец снова засыпает, тот спрашивает:

– Ты о чем?

– Женщина в халате.

– Понятия не имею, о чем это ты…

Он часто срывается на гэльский, когда нервничает. Тишина отступает.

– Лорен, оставь меня в покое. Я плохо себя чувствую.

Когда она поворачивается, чтобы уйти, из-под одеяла доносится:

– Нашла что-нибудь поесть?

– Да.

– Я скоро спущусь вниз… и приготовлю жаркое.

– Хорошо.

– Ты можешь запустить котел?

– Да, сейчас постараюсь.

Стоя у прикроватной тумбочки, она видит его затылок и длинные спутанные волосы. Он поворачивается к ней, не открывая глаз. Его подбородок покрыт светло-серой щетиной.

– Папа, неужели ты не помнишь ту женщину? – Она застывает в дверном проеме, зная, что чем больше вопросов она задает, тем больше злит его. И действительно, его тон меняется на предостерегающий.

– Лорен, уходи и почитай лучше свою книгу. Пообщайся с Билли. Пожалуйста, иди. Сегодня я что-то неважно себя чувствую. Наверное, простудился.

Его глаза остаются закрытыми. Лорен качает головой, возвращается в свою комнату и раздвигает шторы. Тусклый свет в окне навевает тоску. Среди груды футболок на полу она находит книжку Жаклин Уилсон, которую взяла в школьной библиотеке, и пьет горячий чай. В одном из углов на потолке расползается мокрое пятно.

Доносится музыкальный звук, звонит их оранжевый бакелитовый телефон. Не услышав скрипучего голоса отца, она бежит вниз.

– Привет, Лорен. Это Билли.

– Привет… – Она и так поняла, что это он.

– Мама говорит, что приготовит сегодня яблочные сконы. И спрашивает, не хочешь ли ты зайти.

– Да, конечно.

В трубке слышится голос матери Билли, Кирсти.

– Она говорит, что послезавтра мы уезжаем на каникулы, она чистит холодильник. – Билли замолкает, слушая, что ему говорит Кирсти. – У нее осталась кое-какая еда, которую ты, возможно, захочешь забрать себе.

– Спасибо.

– Сейчас я собираюсь в лес. Надо еще немного потрудиться над хижиной. Пойдешь со мной?