Цион - Анастасия Евлахова

приют, ведь жить одна, без присмотра уполномоченных взрослых, я права не имею – так мне сказали. Какая разница, думала я, между мной семнадцати с половиной лет и восемнадцати?..

По потолку двигались полосы уличных огней – слева направо. Слева направо. То медленно, то быстро. То быстро, то медленно. Я никогда не замечала, какой странный у нас с мамой в комнате потолок. Вот имперский лепной узор идет по карнизу, а вот вдруг обрывается, врезавшись в стену. Словно комната – это хлеб, а одна из стен – утопленный в него нож. Вряд ли комнату так украсили сначала, еще во времена империи. Эта стена, конечно, новая, времен Циона. Недаром меня всегда удивляло, какая она тонкая и как хорошо слышно наших соседей – мальчонку с шумным суровым отцом. Скорее всего, это помещение и комнатой раньше не было, а целым залом – соседские два окна плюс наши с мамой…

Базовые потребности в Ционе удовлетворяли рационально. За символические три балла в день каждому полагалось по три ежедневных рациона. Дома готовить было негде, да и ни к чему: сбалансированными порциями весь город снабжали общественные кухни. Жилье тоже давали за символическую плату – какие-то сто баллов в месяц, но так, чтобы, спаси терминал, ни один квадратный метр не оказался лишним. Семье в два человека ни к чему целый зал.

Я вздохнула и уткнулась щекой в подушку. Она пахла мамиными духами: придя домой, я капнула себе на ключицы из сиреневого флакона, который мама держала на комоде. Зачем? Чтобы стало еще хуже?

Застонав, я перевернулась на спину. Снова уперлась взглядом в полосатый потолок, в обрезанный лишней стеной карниз, в темное окно. Наша с мамой комната располагалась на девятнадцатом этаже, но сюда все же долетал рассеянный свет фонарей и транспорта. Нас с мамой переселяли трижды, и это жилье мне нравилось больше всех.

Авеню ли’Фош – вот как звалась эта улица, и в этом названии, кажется, было больше имперской позолоты, чем во всех здешних зданиях. Еще бы! Ционский Сенат не тронул только фасады: слишком много сложностей. А вот деревянные панели, золоченые двери лифтов и люстры перекрасили в серый. О том, как все выглядело раньше, можно было догадываться, только расковыряв краску ногтем. Не то чтобы я такое делала… Только разок. Из интереса. Потом я, конечно, мысленно себя отругала – и за любопытство, и за порчу имущества.

Я вскочила с постели, сбросив жаркое одеяло на пол, и принялась мерить комнату шагами. Куда я ни бросала взгляд, везде утыкалась в мамины вещи. Тюбик помады на комоде («Зачем мне помада в лазарете?»), недочитанный журнал о гидропонике («Не буду еще и работу с собой брать. Хоть отдохну пару дней»), кофточка с крупными пуговицами, перекинутая через спинку стула («Ты носи ее пока. Она и теплая, и красивая – все сразу»). Мамин голос звучал в голове, как запись. «Все сразу» – мама это любила. Чтобы и практично, и симпатично.

Сглотнув комок в горле, я тронула экран комма и вызвала голографическую клавиатуру, чтобы набрать номер Овии. Иногда я жалела, что у меня нет сестры – вот и сейчас я была бы не одна. Но в Ционе в одну семью выдавали разрешение только на одного ребенка.

Овия не отвечала долго, а потом вызов оборвался, и вместо него по экрану побежало сообщение: «Прости, очень-очень занята. Обязательно тебе перезвоню позже!» Ну конечно, Овия «занята» с тем офицером.

Когда я набирала номер Риины, слезы уже текли по щекам сами собой. Я даже не поняла, что плачу, пока не зазвучал знакомый голос:

– Тесса?

Приехала она быстро. Наверное, вывалила целую кучу баллов за такси – в ночи она ни на чем другом ко мне бы и не добралась. Не говоря ни слова, она уложила меня обратно в постель, легла рядом и, обняв меня, укутанную в одеяло, пролежала так со мной, пока за окном не начало рассветать, а меня вдруг уколола мысль: мы ведь не отметили встречу на коммах… Потом я сразу провалилась в сон.

* * *

Утром Риина нашла меня в женской ванной. Я приняла душ, экономно отмерив по счетчику воды полминуты, а потом так и осталась стоять в кабинке, тупо смотря на обклеенную бурой плиткой стену.

– Простудишься же. – Риина накинула мне на плечи полотенце и вытянула из душевой кабинки.

С соседками по этажу я обычно стеснялась своей наготы – старалась справиться с банными процедурами раньше, чем набегут другие, а если не успевала, то старательно отводила глаза. Женщины постарше надо мной посмеивались. «Чего стесняться? У всех все одинаковое!» – говорили они. Я так не думала: двух одинаковых тел я не видела даже у женщин одной комплекции. Но сегодня мне было все равно.

– Ну и ладно.

– Ничего не ладно. Ты посмотри на себя.

Я глянула в зеркало. Там отражалось окно – по низу оно было забрано матовым стеклом, а по верху открывало вид на шпили высоток – и я, мокрая, растрепанная, с синюшной кожей, покрытой мурашками.

– Горячей воды, что ли, не было?

– Я ставлю минимум.

– Всегда?

– Ага.

– И что, стоит оно того?

Я пожала плечами:

– Гигиена – базовая потребность. Не удовольствие.

На это Риина ничего не сказала. Я все стояла, укрытая полотенцем, и Риина принялась растирать мне спину.

– Ну? Надо вытереться. Или сама не справишься?

Я пожала плечами. Сейчас мне было все равно: я чувствовала себя тряпичной куклой, с которой могли делать что угодно.

– Давай-ка одевайся.

Риина подтолкнула меня к стулу у окна, на котором я оставила стопку одежды. Я оглянулась на душ, из которого только что вышла. Если бы не баллы, я включила бы ледяную воду и стояла бы под ней еще часа полтора. В этом была бы грубая, понятная телу физика, и сейчас мне хотелось именно такого. Не думать, не чувствовать ничего внутри, не мочить подушку слезами.

– Давай так: будешь говорить мне, что брать, а я буду складывать.

Мы вернулись в комнату, и Риина встала над чемоданом, который я еще вчера вытянула из-под своей кровати, распахнула и бросила открытым.

Я махнула рукой:

– Ничего не возьму. Пусть новые жильцы забирают.

– Ну вот еще.

Риина стала ходить по комнате и собирать вещи. Потрепанные учебники, пара тетрадей, пижама, туфли на плоской подошве…

– Лучше бы они дали мне у тебя пожить. Или у Овии.

Обеим уже исполнилось восемнадцать, обеим уже дали по комнате. По крошечной коробочке, куда втиснется один человек с таким вот