РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ - Павел Сергеевич Иевлев

сообразили оглушить меня камнем издали, но жёны отговорили. Тут женщин вообще не лечат, потому что Аллах не велит. Даже акушерки не было, точнее, была бабка, которая пуповины зубами перекусывала.

— Прямо хирургическая стерильность, — оценил я.

— Вот и я о чём. Приняла пару родов, вылечила несколько женских хворей. Хотя у женщины тут прав меньше, чем у скота, но есть же неформальные методы. Хотя я и ведьма, но все же бача-пош. Но, хотя и бача-пош, но беременная. Старейшины неделю драли друг другу бороды на совете, решая, что делать по обычаю, и что велит в таких случаях Аллах. В результате мне оставили отцовский дом, потому что я бача-пош и могу наследовать. Но Нагму признали иблисовым выблядком, потому что мужик родить не может. Не знаю, что я буду делать, когда она вырастет. Я её рожала одна, сама пуповину вязала, глотку за неё кому хочешь перегрызу.

— Весело тут живётся, как я погляжу. Отдохнула? Пошли дальше.

Я, скрипя, как рассохшееся буратино, поднялся с земли, и мы пошли дальше. Ничего, авось привыкну. Регулярные прогулки на свежем горном воздухе полезны в любом возрасте.

— А почему ты не свалила с ребёнком? — спросил я, чтобы отвлечься от усилия, с которым переставляю ноги.

— Куда? — Анахита грустно улыбнулась. — В такой же кыштак? В этом меня хотя бы боятся. Здесь везде одно и то же. Я, пока по Мультиверсуму не покаталась, и не знала, что бывает по-другому. Но я не проводник, кросс-локус не открою. Это отец её был проводником, хоть и слабеньким.

Женщина заботливо укрыла спящую на мешках Нагму накидкой, ветер холодный. Девочка умудряется спать, полностью игнорируя тряскую походку осла и неудобное ложе. Вымоталась и перенервничала.

— А чего они сейчас-то на тебя взъелись? — я стараюсь не думать, что будет с моими суставами к вечеру, если они сейчас так болят.

— Во-первых, из-за вас. Возвращение владетелей — не баран чихнул. Все чего-то от вас ждут, хотя никто толком не скажет, чего именно.

— А тут такая ты, — кивнул я понимающе.

— Именно. Угораздило ж меня травы собирать на перевале. Смотрю — над замком знак владетелей, думаю — надо разведать. Прихватила корзинку, взяла Нагму и пошла. Я Нагму там не оставляю, они ребёнка не пожалеют. Иблисов выблядок, Аллах дозволяет.

— Сколько ей?

— Девять или десять. Я в какой-то момент сбилась со счета, тут календарей нет.

— Красивая девочка.

— В том-то и беда. Тут замуж с тринадцати выдают. Сразу беременность, где-то четверть не донашивают или умирают родами, потому что сами почти дети. К восемнадцати уже по трое-четверо родят, если выживут, к тридцати — старуха, надо новую, молодую жену брать, эта пусть воду носит. Вот тебе и вторая причина, почему на меня сегодня накинулись — я жене Абдулбаки помогла плод вытравить, а он узнал. Видать, вторая жена настучала, там те ещё интриги. И не надо на меня так смотреть! Она бы умерла родами, без вариантов, больная совсем по женской части.

— Я не осуждаю, — сказал я. — Твоя пациентка, твоё решение.

— Ты врач? Позывной «Док» обычно врачам дают.

— Да, я врач. Учился на педиатра, но теперь полевой медик широкого профиля.

— Воевал? — она показала на автомат.

— Да, пришлось.

— Неужели у владетелей не нашлось солдат помоложе?

— Сложная история. Так вышло. Я тут, скорее, как личный врач при дочери владетеля Креона.

— И ты русский, — сказала она утвердительно.

— Я же говорю — сложная история.

— Отец Нагмы русский. Я жила в России. Хотя, конечно, мы больше были в дороге, чем дома. Торговца ноги кормят. Русские странные, но не все мудаки, как мой. Надеюсь, ты не такой.

— Я тоже надеюсь. Кстати, твоя дочь агитировала меня на тебе жениться. Чтобы моя неизбежная скорая смерть от старости была не напрасной.

— Вот засранка! — засмеялась Анахита. — Это все равно ничего не изменило бы. Вдовам тут не намного легче живётся. В лучшем случае брат умершего забирает их в свою семью, на правах служанок-наложниц. Если же забрать некому, то им не позавидуешь — они никто. С ними можно делать что угодно, ведь Аллах раз наказал их смертью мужа, то он их не защищает. «Кровь и имущество дозволены», как говорит наш мулла.

— У вас и мулла есть? — спросил я.

— А как же без него? — удивилась Анахаита.

— Странно, что я его не видел на площади.

— Мулла хитрый. Не сердись на Нагму, она хотела как лучше.

— Я не сержусь. Хорошая девочка.

— Самая лучшая на свете, — вздохнула Анахита. — Не прощу себе, если с ней что-то случится.

* * *

Когда мы добрались до перевала и увидели замок, я поинтересовался, какой-такой «знак владетелей» указал Анахите, что он больше не пустует.

— Так вон же! — удивилась она. — Смотри, над той башенкой.

Над крышей действительно поднято нечто вроде вымпела. Что на нём изображено, разглядеть не могу, хотя вдаль вижу прилично.

— Разве не вы подняли?

— Может, и мы, — не стал спорить я.

Надо найти время и как следует обследовать эту недвижимость. Но это точно будет не сегодня — последние пару километров до ворот я переставляю ноги буквально волевым усилием, и болит во мне абсолютно всё, от головы до пяток. Марш-бросок до кыштака и обратно утомил бы меня и раньше, но сейчас это нечто невыносимое. Анахита, несмотря на все свои приключения, выглядит куда бодрее, а Нагма просто отлично выспалась.

— Михл! Товарищ военмед! — кинулась ко мне Алька. — Куда вы пропали! Я так волновалась!

— Прогулялся за продуктами, — показал я на ослов. — Шопинг слегка затянулся, так что на завтра заказал доставку.

— Шопинг! Доставка продуктов! — всплеснула руками Анахита. — Не думала, что когда-нибудь услышу это снова. Как тебя зовут, девочка?

— Алиана.

— Это же не ты дочь владетеля?

— Нет, что вы! Я её… подруга. И помощница Михла, то есть, товарища Дока.

— Как она, Аль? — спросил я.

— Спит. Я выпоила ей всё молоко, как вы велели, — подогретое и понемногу. Больше молока нет.

— В поклаже есть кувшин, надеюсь, там молоко. Как она перенесла кормление? Расстройства не было?

—