Игра шутов - Дороти Даннет

Дожидаясь приезда вельможи, О'Лайам-Роу засыпал Стюарта вопросами. Например, говорит ли его милость по-английски?

— Да. Он — шотландец по происхождению, — подробно объяснял Стюарт. — У нас с ним одна фамилия. — Он прикинул, что будет прилично рассказать о Джоне Стюарте д'Обиньи. Что это — образованный, культурный дворянин, бывший когда-то капитаном личной королевской охраны, состоящей из сотни шотландцев? Что теперь он несет службу в личных покоях короля и в его распоряжении — шестьдесят копейщиков?

Когда-то он сам служил под началом Джона Стюарта. Лорд д'Обиньи и теперь оставался в некотором смысле его начальником — лучнику на дежурстве часто случалось выполнять приказы приближенных короля. Так что он мог бы поведать этим болванам всю подноготную Стюарта, дворянина королевской крови, чьи предки некогда правили Шотландией. Одна ветвь рода так и осталась в Шотландии — это были лорды Ленноксы, знатнейшая фамилия страны. А представители второй ветви заключили браки во Франции — выгодные браки, в результате которых Джон Стюарт приходился родней, пусть даже и отдаленной, и французской королеве, и любовнице короля Диане. Все Стюарты с блеском служили Франции на полях сражений, из поколения в поколение возглавляли отряд королевских телохранителей; они же подарили Франции такого знаменитого маршала, как Баярд. И были вознаграждены за службу — высоким положением, деньгами, поместьями.

Все это унаследовал нынешний лорд д'Обиньи, и все это принесло ему не больше пользы, чем Робину Стюарту его старые латы. Потому что брат д'Обиньи, граф Леннокс, после неудачной попытки жениться на вдовствующей королеве и добиться власти в Шотландии, переметнулся к англичанам, прихватив с собой десять тысяч крон, присланных французами, и тем самым утратил право на все свои шотландские поместья. Братец Мэтью, однако, с честью вышел из этой передряги, вовремя женившись на Маргарет, племяннице короля Генриха VIII и получив тем самым и богатство, и прибежище в Англии, и перспективу когда-нибудь править Шотландией от имени английской короны.

Но король Франции, страны, где Леннокс вырос, вовсе не был настроен столь же благожелательно, особенно в отношении украденных денег; и поскольку он не мог добраться до Леннокса, то схватил его брата, Джона Стюарта д'Обиньи, и бросил в темницу, лишив всех должностей и почетных званий. Нынешний король, взойдя на престол, освободил его. Тюрьма, по мнению Стюарта, дурно отразилась на его бывшем капитане.

— Шотландец! — воскликнул О'Лайам-Роу. — Ну, малыш, доставай из сундука свою латынь! Проветривай астрономию! Не посрамим нашу древнюю страну перед большими вельможами, у которых на рубашках серебряные пуговицы величиной с мельничное колесо!

Вскоре после этого явился и сам лорд д'Обиньи, полный достоинства, одетый в тисненый бархат, с завитой бородой, парой бриллиантов на камзоле и в аккуратной маленькой шляпе, расшитой жемчугом. С ним были двое молодых вельмож и священник.

Стюарт почуял запах духов еще до того, как они вошли, и сразу определил, кто из юношей прибыл. Ради забавы они надели полный придворный наряд и прихватили веера; представляя гостей, Робин увидел, как брови О'Лайам-Роу поползли вверх. Священник, возглавлявший школу гидрографии, начал было кланяться, но тактично остановился; зато молодые люди, словно сговорившись заранее, в душе веселясь, отвесили каждый по три поклона, падая на правое колено, держа берет в опущенной левой руке, а правой прижимая перчатки к животу.

О'Лайам-Роу осклабился. Лорд д'Обиньи изобразил короткий поклон, степенно подошел и расцеловал принца Барроу в обе щеки.

— Вот это запах, — одобрительно сказал О'Лайам-Роу, когда они сели. — Теперь я понимаю, в чем тут дело. О'Доннелл, спаси его Бог, явился из Франции точно такой же — весь расшитый, как подушка, и с особым запашком. Ах, простите. — Тут принц сгреб своего секретаря и втащил его в круг. — Вот мой странствующий оллав. Вы уж его извините. Все манеры из него вымыло водою — вот он, пожалуйста, трезвый до смерти. А стоит ему стаканчик пропустить — так заговорит хоть по-гречески. Однажды я велел ему петь в коровнике во время дойки — так из каждой коровы полилась чистая водка.

Лорд д'Обиньи не обладал чувством юмора. На мгновение он онемел, дородное красивое лицо его побагровело под шляпой с жемчугами. У двух франтов позади лица тоже пылали. Наконец священник, глаза которого подозрительно блестели, вступил в разговор:

— Мы все очень рады вас видеть. С прискорбием узнали об ужасном происшествии при заходе в порт.

— Воистину ужасное происшествие! Фламандский галеас. Никогда нельзя им доверять. Преступное неумение. Были отправлены письма, — резко заговорил лорд д'Обиньи, чтобы как-то прекратить неуместную веселость, так некстати овладевшую всем собранием. — Король лично выразит соболезнования.

— О, не надо соболезнований, — сказал О'Лайам-Роу. Его овальное веснушчатое лицо сияло от удовольствия. — Видели бы вы, как Тади Бой спасал корабль: раз. два, три — и он уж верхом на мачте…

Мастер Баллах долго терпел, но тут решил вмешаться и сказал с горечью:

— Принц О'Лайам-Роу, милорд, конечно, высоко ценит честь, оказанную ему его величеством королем, пригласившим его во Францию. Разумеется, Ирландия — небогатая страна. Урожаи наши скудны и дороги плохи, так что…

— Да что ты мелешь! — О'Лайам-Роу в изумлении всплеснул руками. — К Слив-Блуму ведет такая прекрасная грунтовая дорога: две коровы помещаются — одна вдоль, другая поперек.

— Но принц Барроу — человек положительный и ученый: таких и в городах ваших нечасто встретишь. И я говорю так, — старательно излагал Тади, — вовсе не из денег, какие я от него получаю, ибо вы себе глаза протрете, если, обронив, попытаетесь сыскать их в ясный полдень на белой простыне.

Молодые люди едва не задохнулись от смеха, но лорд д'Обиньи не терял присутствия духа.

— Полагаю, и вы, и ваш начальник не много знаете о нынешних порядках при французском дворе? Вы скоро будете представлены королю Генриху и королеве — она, как известно, по рождению итальянка. У них пятеро детей… — Он пустился описывать, так подробно, как только мог, всех членов королевской семьи и всех придворных, однако ни словом не обмолвился о том, что жена короля и его любовница живут, как кошка с собакой, что друг короля коннетабль 6) поддерживает королеву и что никто не доверяет Гизам, которые завоевали любовь короля и поделили между собой самые высокие посты, — везде и всюду они заправляют: у алтаря, на поле битвы, за столом совета.

— Это общество, — продолжал лорд д'Обиньи, — не может не произвести на вас самого глубокого впечатления. Цветущая культура. Вкус к прекрасному и значительные богатства. А следовательно, некоторые установления, формальности, скажем, правила этикета…

— У нас, — раздался из-за его спины скучающий голос, — запрещены дуэли.

— И отращивать волосы на лице, — нежно проворковал второй юноша, — нам тоже не разрешается.