Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров

– Мишанька, ты чего? Вернись…

Я вздрогнул и отвернулся от окна. Проводник, держа в одной руке поднос, второй, беспалой, неизвестным науке образом расставлял на купейном столике сулею, братины, кубки… (сейчас загляну в Яндекс… нашел…) горшки, блюда, все из злата и серебра. Кроме ложек. Те были деревянные. Подделка под хохлому. Почему подделка?.. Потому что где Великое княжество Замудонск-Тверское, а где – Хохлома. Где-где… Да и не было в те года Хохломы. Вот ведь Россия… Хохломы нет, а подделки уже есть.

– Ты, Мишанька, чего пить будешь?

– Да я, княже, вроде как бы завязамши. Да и голова болит.

– Крепко завязамши?

– Крепче не бывает!

– Понятно, Мишанька. Повторяй за мной: «Туго-натуго завязано, семь раз сплюнуто, восемь раз запечатано, бей-бей, не разбей, пей-пей, не пролей».

Я, завороженный магией (по-русски колдовством) древнерусского волшебства (по-русски ворожбой), доставшегося князю от предков-предков-предков-предков и от того первого, который этой присказкой снимал первое на Руси похмелье со второго по порядку предка, а для первого предка – первого потомка, потому что если бы второй предок (первый потомок) не опохмелился, то не появился бы третий, потому что при сильном похмелье процесс воспроизводства нации сильно затруднен, он просто-напросто и на хрен не нужен, потому что в состоянии сильного похмелья то, что висит между ног, и хреном-то назвать опрометчиво, потому что хрен он и есть хрен. Он (заглавное «О» – это не опечатка, это – знак уважения) даже и висит гордо, а в похмелье… так – сплошной мочеиспускательный канал…

Так, с чего я начал это, запутавшееся в собственных «потому что», движение мысли?.. А… со слов «я, завороженный…» А к чему я его начал вообще? С чего я со стези нарративного повествования свернул на скользкий путь ассоциативного блуждания по дебрям собственного дискурса в состояние похмелья пращуров предков древних русичей с… (опять заколдобило!).

– Пей-пей, не пролей! – вывел меня из постмодернистского транса князь и достал саблю.

– Наливай, княже!

– Так, Мишанька, я с тебе спросюю, что ты будешь пить, а ты мне отвечаешь, голова болить. А я с тебе не спросюю, что в тебе болить, а я с тебе спросюю, что ты будешь пить. Пильзенское пиво чи вино, а может быть, шампанское, а может, ничево. Насчет «ничево» – это я пошутил, – сказал князь, закончив бегать вприсядку по потолку купе. – Это такой у нас великокняжеский юмор. Дык, Мишанька, ты чё? Мишка, чё, да я ничё, я не знаю ни про чё, то ли люди чё сказали, то ли выдумали чё… – И князь звезданулся с потолка.

«Надо будет этот текст Надьке показать…» – подумал я.

Очевидно, вслух подумал. Потому что князь плотоядно спросил:

– Какой Надьке?

– Либо Бабкиной, либо Кадышевой. Приличные башли можно слупить.

– Ну покажи. Башли, пинезы, гривны, гульдены, луидоры за текст – фифти-фифти. Короче, деньги-франки и жемчуга стакан пополам.

– Харе…

– Вот были люди в те времена… Понимали, что алтын гривну бережет. И куда ныне подевалась былая русская практичность? Когда каждую копеечку. Когда бусы – на золото. Когда за пулю – жизнь. Брали. Не то что. Золотом платим. За оружие. Из которого нас. Убивать будут. Продали Россию русские патриоты.

А князь меж тем срубил горлышко саблей. Жалко, винтажная сулея…

– Я бы, княже, водочки выпил.

– Отчего ж не выпить тебе водочки, Мишанька, выпей водочки…

– «Московской», – уточнил я.

– «Московской» нельзя, – построжал князь, – у нас – междуусобица. Выпей лучше нашей. «Тверской». Именно «Тверская» приснится князю Димке.

– Какому Димке? Сыну Всеволодову?

– Ему. Он родом из хазар, – сказал князь, наливая мне в златой кубок водки. – Первого в их роду Менделем кликали. А самого первого – Вениамином. А первейшего – Абрамом. Но это между нами. А я ганзейского винца хлопну, – непоследовательно продолжил князь и из той же сулеи наплескал себе темного густого вина. – Ну, Мишанька, выпьем за Алатырь-камень, что в часовенке на острове Буяне посреди моря-окияна в сельце Вудсток Великого Замудонск-Тверского княжества. Выпьем за то, чтобы камень Алатырь исполнил все твои желания. Ибо на кого еще надеяться русскому человеку. Да и хазарскому тоже…

И князь вылил в себя кубок темного ганзейского, хитрованисто поглядывая на меня понаверх кубка.

Ну и я выпил. Водочки. «Тверской». И захорошел. Настолько захорошел, что про камень Алатырь забыл. Да и какие желания могут быть, когда выпьешь? Только еще выпить и закусить. А когда оно все тут, то чего еще желать можно? Возвышенного… Девок… Царства небесного на земле… «Гамлета» второй акт начать… Сынкам своим, кобелям здоровым, внимание оказать, которое им за давностью лет уж и ни к чему… Помириться с палестинцами… И… чуть не забыл, попросить прощения за то, в смысле за все!!! И потом сладко плакать от невыносимой жалости к себе. А жалеть-то не за что. Да не в этом дело…

– Да ты закусывай, Мишанька. Малец! – кликнул князь проводника, которого и кликать-то не надо было. Потому что стоял он тут, рядом. На расстоянии запаха свежевыпитого «Шипра».

И осталось дождаться девок, которые на этот запах слетятся. Но это – потом. А сейчас малец держал на отлете фальшак жостовского подноса. Вот ведь Россия: Жостова еще нет, а жостовский поднос есть. Малец сдернул с него деревянную подделку под уральский хрусталь. Вот ведь… Ну да ладно. На подносе лежал небольшой цыпленок с четырьмя ножками. (А в артполку, в котором я служил, цыплята рождались совсем без ног. Ну тут ничего странного нет. Армия в России – аномальная зона. В ней законы природы не действуют. Сплошной артефакт. Сплошной пикник на обочине.)

– Последний птенец жар-птицы, – прокомментировал князь появление цыпленка и взмахом сабли разрубил его пополам. Внутри цыпленка оказался жареный гусь с яблоками. Которые вывалились на поднос после очередного сабельного взмаха. Очевидно, в Замудонск-Тверском княжестве был такой тренаж: рубка жареной птицы. Ан нет. Потому что из разрубленного гуся выявился жареный баран, которого птицей уж никак не назовешь. Из которого последним на свет явился очень большой… А кто, сказать не берусь.

– Бизон, последний, – всплакнул князь. – Больше на Руси бизонов не осталось…

– Так зачем же вы его?..

– Да на Руси и без бизонов всего до… Можно, конечно, из стволовых клеток народить нового бизона. Но жареные стволовые клетки не восстанавливаются.

И мы снова выпили и закусили. Жареными стволовыми клетками последнего на Руси бизона. А чего?.. Когда на Руси и без бизонов всего до… Вот, правда, от Руси до России мало что сохранилось, а уж что сохранилось, прикончили в СССР. И в новой России черную икру из нефти гонят. А когда закончится нефть, то все вопросы к «Лукойлу», «Роснефти» и Юрию Шевчуку.

А потом, как водится у нас на Руси, помолчали. Сыто и глубокомысленно. С уважением к себе.