Русский Робинзон - Николай Сибиряков

потому дверей и окон в хижине он сделать не смог. Наш архитектор при устройстве плетней оставил три отверстия: небольшое для света, другое для входа в хижину — оба под самым потолком, а третье возле пола для сообщения основного жилища с предполагаемой пристройкой. Эти отверстия он затыкал четырехугольными плетушками, наполненными землей, и сверх того наволоками, набитыми сухим мхом. В одном углу хижины было сплетено место для постели на три четверти аршина вышиной от пола, оно было застелено сухим мхом; подушками служили наволоки, также набитые мхом.

Над возведением своей хижины Лисицын трудился больше двух месяцев. Читающий этот правдивый рассказ вполне поймет его блаженство, когда после многих ночей, проведенных на дереве в беспокойстве и тревоге, он наконец заснул на мягкой постели в совершенной безопасности от зверей и осадков.

Провидение благоприятствовало нашему герою: все время, пока он трудился над своей постройкой, стояла прекрасная погода; после же перехода его в хижину пронеслась страшная гроза с проливным дождем, продолжавшимся почти двое суток, но хижина осталась невредима — в нее не попало ни одной капли воды. Лисицын аккуратно вел время. Наступил август. Не видя в здешнем климате большой разницы с климатом средней полосы России, он благоразумно предположил, что должно ожидать скорого наступления зимы. Это заставило его призадуматься об устройстве печи, без которой он рисковал замерзнуть в своей хижине. Прежде всего необходимо было заняться деланием кирпича.

После долгих размышлений Лисицын отправился на поиски и отыскал поблизости от хижины в обрывистом береге реки превосходную глину. Накопал ее большую кучу, сложил на ровном месте, замочил в несколько приемов, прикрыл сверху мхом, чтобы дать глине время превратиться в однородную массу.

Через несколько дней Сергей Петрович сильно перемял глину ногами, доведя до такой степени густоты, чтоб можно было валять ее в комки. Когда эти комки, просушенные в тени, сделались твердыми, он осторожно обрезал их ножом, придавая им форму кирпича, и досушил на воздухе.

Наделав таким способом до двух тысяч сырца, Лисицын приступил к обжигу. Для этого он сложил сырцовый кирпич в остроконечную кучу, образовав внутри ее свод для топки с маленькими промежутками между каждым кирпичом, и сначала исподволь прокурил сухим хворостом до тех пор, пока кирпич перестал издавать из себя пар, потом обложил всю кучу снаружи хворостом, набил свод толстым валежником и более суток таким образом поддерживал огонь. Когда увидел, что весь кирпич раскалился докрасна, огонь постепенно начал убавлять и наконец совершенно прекратил обжигание. Трое суток кирпич остывал. Получилось его более тысячи штук удовлетворительно выжженного. В этом деле Лисицыну очень помогло теоретическое знание всех способов выделки кирпича. Хотя приготовленный им кирпич не имел совершенно правильной формы и оказался неодинакового размера, но для кладки печи был пригоден.

Лисицыну как любителю архитектуры были известны в теории все роды голландских и пневматических печей, но о простых крестьянских он понятия не имел. Притом самого процесса кладки печей ему никогда не случалось видеть. Он хотел устроить русскую печь без трубы, чтобы хижина была теплее и во избежание выброса из трубы горящей сажи, так часто приводящего к пожару.

Долго он соображал да примерялся, но печь сложил: выкопал яму в аршин глубиной и наполнил ее мелким камнем, каждый слой которого сильно утрамбовывал большим камнем и заливал жидкой глиной. На этом буте была основана из кирпича площадь печи, на четверть выше земляного пола, потом проложены два ряда кирпича на ребро с промежутками, чтобы тепло из-под печи не уходило в землю, по этим рядам настлан сплошной под печи в четыре ряда кирпича и над ним сложен прочный свод. Тяга огня была устроена сзади печи. Дым выходил в хижину и из нее улетал через окно. Во время топки дым стоял в хижине до половины ее высоты, так что, сидя на кровати, Лисицын не чувствовал его едкого запаха. Для закрытия устья печи служила хорошо обожженная глиняная заслонка.

Сведущий мастер сложил бы эту печь в два, много в три дня; наш же непривычный работник употребил на ее сооружение ровно две недели. Вы, молодые читатели, вряд ли поймете тот восторг, с каким Лисицын первый раз топил свою печь, не замечая синего дыма, густым слоем стоявшего над его головою. В этой печи он видел спасение от зимней стужи, возможность готовить горячую пищу, если только найдется средство добывать рыбу и соорудить кухонную посуду.

Хотя в реке водилось много рыбы, для ловли ее нужен был невод или другой какой снаряд, а для приготовления горячей пищи требовались горшки и плошки. Но как сделать эти вещи? Человек и поопытнее нашего героя призадумался бы, не имея нужных материалов и знаний.

Выделка глиняной посуды представлялась менее затруднительной, поэтому Лисицын и начал с нее. Вымесив глину как можно тщательнее и гуще, он на ровном месте из обломков кирпича устроил с помощью глины болваны для горшков и плошек. Этим болванам палкой и ножом он придавал правильную форму и гладкую поверхность, затирая трещины по мере высыхания песком с глиной. Когда болваны хорошенько высохли, он покрывал их равномерным слоем мха и осторожно обкладывал глиной, толщиной в два пальца; как только глина немного просыхала, он опять с помощью ножа и палки ровнял стенки сосуда, а чтоб они не трескались от солнца и ветра, обсыпал песком и листьями.

Посуда в несколько дней просыхала так, что он без труда мог снять ее с болванов, причем от неосторожности обходилось не без убыли. Первые его изделия имели очень толстые стенки, но впоследствии он выучился делать их тоньше и правильнее. Правда, Лисицын никак не мог сработать настоящие кухонные горшки, его изделия походили на горшки цветочные, но он считал их пригодными для варки пищи, если б только удалось их хорошенько обжечь.

Изготовив несколько горшков и плошек, он приступил к их обжиганию. Для этого сложил на ровном месте из бледного кирпича свод с продушинами для выхода пламени, а края его обвел стенкой из поставленного на ребро кирпича, чтобы посуда не могла свалиться со свода. Для первого опыта Сергей Петрович выбрал три горшка и две плошки. С раннего утра до вечера он поддерживал сильный огонь, пока посуда не прокалилась докрасна. Вероятно, от излишнего жара один горшок и одна плошка лопнули, но два горшка и одна плошка выдержали операцию.

Лисицын