Русский Робинзон - Николай Сибиряков

председательством великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала Российского флота, главного начальника флота и Морского ведомства. Значение освоения Приамурья было ему хорошо понятно. Совещание рекомендовало переселить на Амур до пятнадцати тысяч человек.

Таким вот переселенцем и радетелем об интересах России, только не по распоряжению правительства, а по стечению обстоятельств и велению души, становится Сергей Петрович Лисицын. Он уже не светский повеса, жестокий и аморальный. Год робинзонства, суровые испытания, существование на грани жизни и смерти укрепили его душу, изгнали из нее скверну, пробудили искреннюю веру в Господа нашего Иисуса Христа. Теперь он многое знает, многое умеет. Одним словом, добрый барин и отец-командир. С нашей точки зрения, наивно и слишком просто. Но если отринуть скепсис человека двадцать первого века…

Лисицын ведет караван на юг, к Амуру, согласившись с доводами Василия. Двигаясь по незнакомой местности, наши герои оказываются то у края отвесной пропасти, то в непроходимой чаще, слышат за близким поворотом реки рев водопада… Будем помнить, что все это, порой и в более драматичной обстановке, испытали реальные герои — первопроходцы, покорители бескрайних просторов Сибири и Дальнего Востока. Яростный рев поднявшегося из берлоги медведя, страшный рев урагана, свист пущенной из засады пули или стрелы, лютая стужа и голод, голод, который в отличие от милосердного мороза убивал не за считанные часы, а по капле выжимал из людей жизнь неделями и месяцами.

Преодолели. Выжили. Обосновались. Обустроились. Пашут землю. Возводят укрепления. Построили храм. Подняли русский флаг! Отражают набеги неприятеля.

Кто же неприятель? Китайцы, сидящие за великой рекой Амуром. Русские с ними еще не договорились. Даурия — ничейная земля. Вот и нападают, пробуют завладеть. Бродят по лесам китайские разведчики. А то и многочисленные военные отряды осаждают русскую крепостцу. Может показаться натяжкой, что горстка защитников Приюта успешно противостоит значительной военной силе. Но вспомним, Николаевский пост защищали всего шесть матросов, оставленных Невельским.

Конечно, Сибиряков во всю расхваливает доблесть русских, безусловный талант Лисицына как военачальника, смекалку и знание военного дела казаков. А как иначе? Он есть российский патриот. Патриотизмом пронизано все повествование. Однако автор отдает должное и военной хитрости китайцев, их настойчивости в достижении цели.

Описываемые Николаем Сибиряковым батальные сцены вряд ли могли иметь место. Дело не в неумелости и трусости китайцев и не в воинской доблести и сноровке русских. Китайцы левобережье Амура практически не осваивали, поэтому они легко пошли на соглашение с Россией, уступив ей права на эти огромные и богатейшие территории.

Первый договор с Китаем, получивший название Нерчинского, Россия подписала в 1689 году. На сто семьдесят лет, а именно до середины девятнадцатого столетия, он определил взаимоотношения двух стран. Русские ушли с Амура, а Китай отказался от притязаний на побережье Охотского моря. Что касается линии границы, то она точно установлена не была. Это в последующем, когда соотношение сил в регионе изменилось, дало русской дипломатии хорошие козыри возобновить переговоры с китайской стороной — русские не претендовали на китайскую территорию, а лишь вели речь о территориях, международно-правовой статус которых не был точно определен.

Для окончательного утверждения русских в Приамурье Петербург начал переговоры. Однако возникли препятствия со стороны Китая. Китайская сторона не отказывалась от переговоров, но и не назначала своих представителей для их ведения. Только в 1857 году китайское правительство наконец выразило согласие вступить в переговоры о размежевании границы.

Состоялось подписание Айгунского договора, который закрепил за Россией левый берег Амура. Право плавания по Амуру признавалось исключительно за российскими и китайскими судами. Именно об этом договоре упоминает в своей книге Николай Сибиряков. Айгунский договор был крупным успехом дипломатии России, достигнутым к тому же без ущемления китайской стороны.

Итак, перед нами действительно редкая книга. Робинзонада — лишь небольшая часть ее, а весь рассказ об удивительном, суровом и изобильном крае — русском Приамурье, его первопроходцах и устроителях, людях, сильных духом и верой православной, патриотах великой России, защитниках ее интересов на дальних рубежах.

Об авторе книги, Николае Сибирякове, практически ничего не известно. Правда, можно предположить, что автор «Русского робинзона» имел отношение к семье золотопромышленников Сибиряковых, известных своей успешной предпринимательской деятельностью и щедрым меценатством. Один из Сибиряковых, Александр Михайлович, в семидесятые годы девятнадцатого века большие средства вкладывал в исследование Сибири, в организацию научных экспедиций. Экспедиция Норденшельда была снаряжена в основном на его средства. Благородный норвежец назвал его именем один из островов. У Александра Михайловича с Николаем одна фамилия, общий интерес к исследованию необжитых земель…

Книга Николая Сибирякова выдержала несколько изданий в свое время. Значит, была популярна во второй половине девятнадцатого века. Хотелось бы надеяться, что она будет востребована и в веке двадцать первом.

Александр Комаров,

старший научный сотрудник научно-исследовательской исторической группы ВМФ

Русский Робинзон

В конце апреля 1845 года в Охотском море гордо рассекал волны русский военный корабль. Все на нем было тихо, спокойно, и служебные обязанности исполнялись с удивительной точностью, доказывавшей строгость командира и любовь его к военной дисциплине.

Была ночь. Корабль плыл в виду утесистых берегов Азиатского материка на всех парусах, дружно надуваемых попутным ветром, как вдруг последовал сигнал убрать паруса и бросить якорь в расстоянии версты от берега. Спустили на воду гичку с двумя матросами. Два дюжих моряка вывели из трюма молодого человека с завязанными глазами, посадили его в гичку и поплыли в глубоком молчании к берегу.

Молодой человек был высокого роста, строен и имел гордую осанку; руки его были связаны. Он не сказал ни одного слова сопровождавшим его людям во все время пути до мыса, к которому причалила гичка. Матросы высадили его на берег, ввели на утес, поросший густым лесом, посадили под деревом, развязали руки и возвратились в гичку, на которой отплыли к кораблю.

Все было сделано с такой таинственностью, так поспешно, что молодой человек, сорвав повязку с глаз, увидел перед собой только темные силуэты вековых сосен и фосфорический блеск морских волн, с ревом разбивавшихся о подножие утеса, на котором он находился. До его слуха долетал вой голодных волков, печальные крики филина, свист ветра в лесной чаще и нескончаемый говор волн. Все было покрыто таинственным мраком ночи, изредка озаряемым луною, выплывавшей из-за туч.