Хорьки-детективы - Ричард Бах

— Понимаю. Конечно, мы сможем. Норки записал что-то в блокнот.

— Будет сделано, мисс Айвет. Благодарим за доверие.

Трили подняла глаза от дела, которое изучала, и сверилась с невидимыми часами... Как мог хорек исчезнуть из своей городской квартиры и объявиться на другом конце континента, не помня ни причин, ни обстоятельств своего путешествия?

— Что-нибудь интересное, мистер Норки?

— О да, мэм, весьма интересное. Звонят акционеры корпорации «Пуш-ТВ» по поводу заметки в утренних газетах о спасении игрушки. Они сомневаются в том, что один из богатейших в мире хорьков был настолько безрассуден, что рисковал жизнью и будущим своей компании ради спасения набитой опилками игрушки. Просят проверить.

Тень улыбки. Трилистник анализирует ситуацию мгновенно.

— Хорек Стилтон вынес игрушку из обвала?

— Да, это так.

— Хорек Стилтон рисковал при этом жизнью или нет?

— Стилтон видел, что щениха уронила своего пингвина в снег, когда прозвучало предупреждение о лавине. Он достал и вернул малютке игрушку. Лавина сошла на следующий день. Я подтверждаю это на основании показаний щенихи, ее родителей и метеослужбы. Наша корректировка гласит: пингвин спасен, крошка Элайза счастлива, Стилтон жизнью не рисковал.

Его собеседница кивнула:

— Благодарю вас, мистер Норки.

Однако Трили была в недоумении: почему крупнейшая в мире корпорация звонит по поводу такой существенной корректировки в самое маленькое детективное агентство?

— Рад служить, мисс Трилистник.

Он дотронулся до цветка на своем столе, долил воды в вазу. Трили замерла.

Музей! Она видела вазу, изображенную на старом холсте, в музее!

Но музей огромный, несколько кварталов под одной крышей. Где именно в музее?

Где? Где? Напряженно работала память. Всё, вспомнила: в том же здании, где картинная галерея, на другом этаже.

Трили влетела в музей Древних Времен уже в сумерках, пробежала зал живописи и остановилась, переводя дыхание, перед картиной, так поразившей ее накануне.

Картина ждала, взывала к ее памяти, как живая пантомима. Молодая хорьчиха вздохнула. Она чувствовала: разгадка где-то рядом, почти у нее в лапах.

Солнце закатилось, и свет, льющийся из окон, понемногу угасал. Трили, не отрывая глаз от доисторической картины, плела свою сыщицкую сеть в ожидании момента, когда ключ к разгадке упадет ей в лапы.

Тьма за окнами сгущалась. Тень упала на гобелен с танцующими фигурками-точками позади вазы. Через несколько минут Трили показалось, что гобелен темнеет под стать небу.

Сыщица мигнула и уставилась на холст. Шерсть на ее хвосте встала дыбом.

— Это не гобелен позади вазы, — сверкнуло в мозгу, — это ночное небо! И не танцующие фигурки на темном фоне, а звезды! Это Мустелла, созвездие Великой Хорьчихи. И овальная рама — не деревенское окно, а иллюминатор космического корабля!

Лапа метнулась к карману за лупой. Трили шагнула к холсту, фокусируя линзы. И увидела не только трещины на древней краске, но и слабо различимые сварочные швы, связавшие воедино овальную раму.

Миллионы хорьков-посетителей музея смотрели на картину, но только Хорьчиха Трилистник поняла, что на ней изображено. Улыбка неизвестного художника, посланная сквозь века: цветы — это метеоры, падающие звезды, дорогой зритель, а танцующие точки — их дом, звездное небо.

Столетия, — подумала Трилистник, — ответ был на виду, только вглядись.

Но ваза, ваза...

И вдруг сверкнуло воспоминание. Как она могла забыть? Зал древней материальной культуры. Четвертый этаж. Там стояли вазы, привлекшие ее внимание. Теперь надо было найти ту, единственную...

— Четвертый этаж! — громко произнесла Трили и кинулась мимо поздних посетителей в зал материальной культуры. Она едва дождалась, пока медленно поднимающийся лифт гостеприимно раскрыл перед ней двери.

Едва касаясь полированного мраморного пола, ее лапы летели по залу и остановились перед стеклянным ящиком, внутри которого стояла та самая ваза — ваза из картины, равнодушная к открытию Трилистник.

Высота вазы, примерно в лапу, позволяла судить о размерах изображенных на картине предметов. Получалось, что иллюминатор был высотой в три лапы, шириной — в две, а весь корабль оказался меньше, чем это считалось ранее. Судно, на котором прибыли на Землю первые хорьки, — заключила Трилистник, — не было гигантским. Оно было не больше парома!

На стеклянном ящике было написано: Копии экспонатов можно получить из запасников. Если вы желаете получить на время оригинал, просьба вернуть его при первой возможности.

Оставив свою визитную карточку, Трили пообещала вернуть вазу утром, притащила ее в квартиру и подвела итог. На вопрос, что означают рисунки на полях, картина дала ответ: мы явились на Землю из космоса.

«Неужели мир еще можно спасти, — подумал Аведой Мерек, — и остался ли хоть кто-нибудь, кто хочет спасти его?»

Хорек-философ обозревал остатки города через отверстие, которое еще недавно было окном его кабинета, а теперь стало зияющей зазубренной дырой в разрушенной стене этой скромной виллы. Повсюду валялись в беспорядке книги, картины и диски. Дым и пламя уходили за горизонт, туда, где догорал закат солнца Ферры.

«Мы защищались до последнего, — подумал хорек-философ, — но чуда так и не произошло».

Он опустился в свое Кресло Для Размышлений с обивкой, разорванной отвалившимися кусками штукатурки.

«Какое чудо может спасти нас теперь?»

Ответ был за пределами разума хорьков при всей их практичности, любознательности, чувстве юмора и страсти к приключениям.

«Как нам помочь себе?»

«Они просят меня поговорить с оставшимися в живых, как если бы...»

Он вздохнул, теряя надежду.

«Что могу я сказать? Как можно изменить ход истории после такой войны?»

Уже

слишком

поздно.

Хорьчиха Трилистник уселась в Кресло Нераскрытых Тайн и разгладила хвост, покоящийся сбоку. В лапах — та самая ваза из особого хоречьего металла, мерцающего голубым блеском. Глаза сыщицы закрыты, она не старается что-либо понять, не напрягает память. И позволяет картине на холсте завладеть своим воображением.

«Мне надо двигаться от вазы. Позволить истории произойти. Это было так...»