Город нашей любви - Тереза Саутвик

— Я жаловалась маме, но она говорила, что папа делает мне комплимент. На самом деле он имеет в виду, что я не только очень хорошенькая, но и настоящая умница.

— Готов подписаться под его словами. — Джек медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.

Молодая женщина напряглась, но глаз не отвела.

— С тех пор, — с усилием закончила она, — я не воспринимаю буквально то, что говорят мужчины. Просто анализирую, что они могут иметь в виду.

— Очаровательно.

— Поэтому я убеждена: твой отец иносказательно пытался до тебя достучаться. — Она нахмурилась. — Правда, мне не совсем понятно, почему он не сказал просто, что скучает по тебе.

— А мне это не интересно. — Джек резко поднялся. — Я заказал фирменный пирог, — он кивнул на поднос. — Если хочешь, можешь присоединиться ко мне. Я буду в гостиной.

Он положил кусок пирога на тарелку и вышел.

Похоже, дискуссия окончена.

Взяв свою тарелку с десертом, Мэдди последовала за ним. Гостиная, как и номер, была декорирована в зеленых тонах. В гостиной голые ноги Мэдди сразу утонули в мягком изумрудном ковре. Софа, обитая темно-зеленым бархатом, стояла у стены. Мэдди уселась на софу рядом с Джеком и принялась за десерт.

— Почти так же вкусно, как готовит моя сестра Сюзи, — она откусила еще кусок. — Я готова заложить душу за взбитые сливки. — Закрыв глаза, она тихонько рассмеялась.

— Что тут смешного? — Нетронутый пирог Джека стоял на столе.

— Просто вспомнила, как однажды мы с ней выдули все сливки прямо из горлышка и остались без пирога.

— По-моему, это не очень красивый поступок. Сливки выпили вы, а пирога лишилась вся семья.

Вот теперь говорит тот Джек, к которому я привыкла.

Мэдди с ногами забралась на софу.

— Какой у тебя был самый лучший рождественский подарок? — вдруг спросила она.

— Велосипед. — Джек ухмыльнулся. — Самый навороченный для того времени. Я несколько месяцев ни о чем другом думать не мог. Вырезал его картинку из каталога и повесил над кроватью. А твой?

— Кукольный домик с мебелью… — Она вздохнула.

— Что такое?

— Ты будешь смеяться.

— Обещаю, что не буду, — поклялся он. — Испытай меня.

— Ну ладно, — согласилась Мэдди. — Это было в тот смутный период…

— Прости?

— Ну, тот возраст, когда ты еще веришь в Санту, но уже подозреваешь, что тебя водят за нос, как маленького, — пояснила она.

— Слухи расползаются быстро, — Джек кивнул.

— У меня было так же, как с твоим велосипедом: ни о чем другом я думать не могла. Но в тот год на нас столько свалилось! У сестры возникли проблемы с зубами, семье нужна была новая машина, а с деньгами туго.

Никогда они еще так откровенно не разговаривали.

И почему я ему все рассказываю? Но раз уж начала…

— В общем, мне пришла блестящая идея попросить Санту. Для храбрости я взяла с собой младшего брата Дэна…

— У которого сомнений в существовании Санты не было?

— Ну да. Но он ужасно боялся его бороды. Так… значит, я села к Сайте на колени и прошептала ему на ухо мое заветное желание. — Мэдди улыбнулась, накручивая локон на палец. — Да, на всякий случай я прошептала свое желание ему на ухо, — повторила она, — чтобы сохранить волшебное чувство, что Санта-Клаус — настоящий. Глупо, да?

— Наоборот, — Джек коснулся ее руки. Прикосновение его горячих сильных пальцев вызвало целую бурю чувств. Дыхание Мэдди стало неровным, сердце, подпрыгнув, остановилось. Можно было бесконечно списывать странную реакцию своего тела на выпитое вино, усталость от перелета или интимную атмосферу номера. Но прежде ей ничего подобного чувствовать не доводилось.

— Ну и как? Ты заполучила этот дом?

— Что? — Она непонимающе посмотрела на него, с трудом собирая обрывки мыслей.

— Кукольный дом?

— А, ты о нем… Вообще-то нет. — Мэдди осторожно освободила свою руку. — Ты лучше расскажи, что там с твоим велосипедом.

— Он был синего цвета. Так как никому не удалось бы просунуть его в дымоход, я понял, что подарок вовсе не от Санты, — поддразнил он.

— Значит, ты все-таки думаешь, я вела себя глупо, да? — Мэдди вздохнула. — Все-таки жалко, что нельзя вечно оставаться ребенком.

— Конечно, глупо, — согласился Джек. — Но совсем чуть-чуть. Предположим, ты все еще верила бы в Санту. Что бы ты сейчас попросила? — На его лице появилось непонятное выражение.

— Флоренцию…

— Чего?

— Не «чего», а «что», — поправила Мэдди и робко улыбнулась. — Я бы попросила Флоренцию. Всегда мечтала об Италии. — Она пожала плечами. — Правда, не знаю, почему. Я видела столько изображений и открыток, что, кажется, узнаю ее с закрытыми глазами. Хотя предпочла бы увидеть ее вживую.

— Вполне выполнимое желание. Не теряй надежды, и, может, Санта услышит твою просьбу.

— Ты так думаешь?

Джек широко улыбнулся, и ее пробрала дрожь.

Нужно немедленно пожелать ему спокойной ночи, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего, о чем я потом буду сожалеть.

— Я устала. Удивительно, как сильно устаешь, просто сидя в кресле самолета несколько часов подряд. Да, неважный из меня получается путешественник. — Мэдди развела руками.

Насмешливые искорки исчезли из его глаз, уступив место разочарованию.

— Извини меня, Мэдди. Я не должен был заставлять тебя тащиться со мной. У тебя действительно были грандиозные планы?

— Почти. — Не совсем правда, но и не совсем ложь. Праздничный вечер с друзьями — разве это так плохо? — Но не беспокойся, все в порядке. Может, мне даже понравится это Рождество.

На его лице появилось растерянное и вместе с тем угрюмое выражение. Как у ребенка, который хочет, чтобы его взяли на руки и приласкали.

Внезапно Джек схватил Мэдди за руки и резко притянул к себе. Она почти влетела в его объятья, чувствуя, как жар его тела передается ей. От терпкого мужского запаха у нее закружилась голова. Если бы только он не выглядел таким одиноким, она бы нашла в себе силы оттолкнуть его. Но в глазах Джека она прочла боль. Не рассуждая, она обхватила его за шею.

— Неважно, что ты думаешь, но твоя семья рада твоему возращению. Ты должен мне верить.

— Я так и сделаю. — Джек взглянул на ее губы. Глаза его потемнели, став почти черными.

Неужели он собирается поцеловать меня?

У Мэдди екнуло сердце. Ни о чем другом она не могла больше думать. Детское желание иметь кукольный дом отступило перед всепоглощающим желанием.