Музы героев. По ту сторону великих перемен - Наталия Сотникова

Невзирая на развод, бывшие супруги решили вместе бежать в Бордо, где у Терезы было много родственников, в частности, дядя ее отца, богатый судовладелец. Жан-Жак де Фонтене надеялся, что он поможет ему отплыть на Мартинику и обосноваться там. Хотя у Терезы был испанский паспорт, она не могла уехать на родину: Франция и Испания находились в состоянии войны, а отец все еще томился в тюрьме. В простой одежде, с небольшим багажом, дабы не привлекать внимания грабителей, которыми кишели дороги, бывшие супруги с сыном и горничной Терезы покинули Париж. За четыре дня с кем они только ни столкнулись: с сотнями полуголых исхудалых детей, моливших о помощи из сточных канав, оголодавших крестьян и кучек санкюлотов, регулярно останавливавших экипаж в поисках аристократов и предателей отечества. Иногда это были более или менее организованные патрули из четырех-пяти человек, вооруженных пиками; нередки среди них были женщины, настроенные более чем воинственно. Они не стыдились подвергать Терезу и ее горничную дотошному обыску, включая самые интимные места. Учитывая опыт знающих людей, Тереза и ее спутница зашили драгоценности не в нижние юбки, как поступало большинство, а в корсеты, чем и спасли украшения. Луидоры спрятали небольшими порциями в разных местах. После начала обыска среди вялых протестов со стороны путешественников и к великой радости представителей революционных органов, беженцы выдавали одно или два укромных места, спасая все остальное.

Так они добрались до Бордо. По-видимому, де Фонтене либо не смог отплыть на Мартинику, либо изменил свои планы, ибо вскоре уехал в Нормандию. Тереза же поселилась в доме дяди отца и поначалу просто наслаждалась теплой солнечной погодой Бордо и царившей на улицах благостной атмосферой, которая не шла ни в какое сравнение с Парижем, где в любое время дня творилось революционное правосудие. После казни короля в Бордо, как и других крупных городах Франции, с тревогой принялись следить за тем, что происходит в столице. Обыватели все больше стали поговаривать о слишком быстром и непредсказуемом развитии событий. Постепенно возрастало недоверие к Парижу, ибо население столицы, крикливое и кровожадное, похоже, пренебрегало правами провинциалов.

Появление племянницы Доминика Кабаррюса произвело в Бордо некоторую сенсацию, и вскоре в дом судовладельца зачастили молодые люди, опять-таки, из разряда тех, чьи имена впоследствии оказались вписанными в историю Французской революции. Тереза воскресла к новой жизни, чаруя, даруя надежду и ловко удерживая около себя новых поклонников.

Но эта блаженная жизнь продлилась недолго. В парижских верхах с августа 1792 года разворачивалась отчаянная схватка за власть между партиями жирондистов и якобинцев. Жирондисты, в основном представители крупной провинциальной буржуазии, получили некоторую выгоду от революции и считали, что пора бы остановить ее развитие. Якобинцы, представлявшие средние и низшие слои буржуазии, крестьянство и чернь, требовали углубления революционных преобразований для удовлетворения требований своих избирателей. Город Бордо, входивший в вотчину жирондистов, встал на защиту своих представителей в Конвенте, когда в результате очередного народного мятежа 31 мая — 2 июня 1793 года они были изгнаны оттуда.

Дабы вразумить упрямых жителей Бордо, Комитет национального спасения направил туда двух своих представителей, Клода-Александра Изабо и Жана-Ламбера Тальена. Они прибыли в город 16 октября 1793 года. Наиболее осведомленные жители Бордо уже знали, чего можно ожидать от нового «ока Конвента» в городе, ибо ранее Тальен исполнял подобные функции по наведению революционного порядка в Туре.

Жан-Ламбер Тальен родился в 1767 году в Париже в семье метрдотеля маркиза де Берси. Заметив необыкновенную смышленость мальчонки, маркиз пожелал оплатить его обучение и краснеть за своего протеже ему не пришлось. Жан-Ламбер грыз гранит науки с большой усидчивостью и увлеченностью, а по окончании школы все тот же покровитель помог ему получить место писца у адвоката. Об ту пору Жан-Ламбер любил намекать коллегам, что маркизом де Берси руководил не просто благородный порыв, но нечто большее, а потому в его жилах несомненно течет благородная кровь. Однако переписывание и составление нудных юридических бумаг довольно скоро прискучило молодому человеку, и, когда Францией овладела революционная лихорадка, он бросил это неблагодарное занятие и устроился в типографию графа Прованского[9], брата короля, дабы быть поближе к тому волшебному месту, где слово воплощается в четкие печатные буквы и листы, брошюруется в тома, полные бездонной мудрости. Там Жан-Ламбер понял, что его истинным призванием является журналистика, опусы которой надо доносить до каждого гражданина Парижа. Ему пришла на ум идея выпускать газету, которая расклеивалась бы на стенах домов. Якобинский клуб согласился взять на себя все расходы по ее изданию, и после неудавшегося побега короля в июне 1791 года на парижских стенах дважды в неделю стали появляться выпуски газеты «Друг граждан».

Лично Тальену это принесло близкое знакомство со многими видными революционными деятелями. Однако теперь он не делал никаких намеков на свое благородное происхождение, а любил подчеркнуть свои плебейские корни, уверяя, что «аз есмь ни что иное как плоть от плоти простого народа». Молодой человек стал играть все более деятельную роль в политике, выступил как один из наиболее решительных вождей при штурме королевского дворца Тюильри 10 августа 1792 года; в этот же день его назначили секретарем Парижской Коммуны, т. е. управления Парижем. Он обагрил свои руки кровью непосредственным участием в сентябрьских убийствах 1792 года и разослал по провинциям знаменитый циркуляр от 3 сентября, рекомендовавший действовать подобным же образом.

Марат и Робеспьер с подозрением отнеслись к Тальену, считая его идеологически неустойчивым субъектом, руководствовавшимся лишь карьерными устремлениями, но он сумел избраться в Национальный Конвент как самый молодой депутат от Сены-и-Уазы. Жан-Ламбер стал одним из наиболее ярых якобинцев и отдал свой голос за казнь короля, так что 21 января 1793 года был избран членом Комитета общественной безопасности. Он также активно участвовал в перевороте 31 мая — 2 июня, изгнавшем жирондистов из Конвента.

Жители Бордо уже знали, что Тальен — человек бурных страстей, которые он не привык скрывать. Уже во время краткого пребывания в Туре уполномоченный вызвал возмущение обывателей своими оргиями, а также проявил себя как исключительно продажная личность, торгуя за огромные деньги охранными свидетельствами и паспортами.

Прибытие посланцев Комитета общественной безопасности в Бордо было обставлено весьма помпезно. Сначала в город вошли три пехотных полка числом полторы тысячи человек, под командой генерала Брюно, друга Дантона. Далее ехал экипаж с Изабо и Тальеном, облаченными в совершенно ослепительные мундиры: широкие белые панталоны, синие куртки с красным кушаком, высокие сапоги и характерные шапки с трехцветной кокардой. В глаза бросалась грива длинных курчавых каштановых волос Тальена. Из-под нее в левом ухе поблескивала большая золотая серьга по моде, заимствованной у моряков, которые пересекли экватор. Ротозеи, сбежавшиеся поглазеть на новое начальство, увидели в нем типичного санкюлота, ибо черты его лица были явно простонародными, а плебейские привычки проскальзывали даже в манере сидеть в экипаже развалясь. Изобилие украшений также свидетельствовало о дурном вкусе: пальцы его массивных рук были буквально унизаны перстнями с огромными камнями, с изящной цепочки свешивались роскошные часы.