Счастливо оставаться! - Татьяна Булатова

– Олька! Гусей погнали.

– Ну и что?

– Давай Трифона выпустим!

– Это еще зачем? – полюбопытствовала сестра.

– Ну как зачем?! – наскакивал Вовка. – Посмотрим.

– Тебе мать потом посмотрит! Давно в бане не сидел?

– Как ты не понимаешь, – огорчился мальчик. – Он же король!

– Кто король? – не поняла Ольга.

– Он!

– Да кто?!

– Да он! Он!

Оля строго посмотрела на брата и презрительно переспросила:

– Трифон, что ли?

Вовка в ответ закивал головой.

Оля подумала:

– И че будет?

– Посмотрим, – успокоил сестру Вовик.

Посмотреть на выход Трифона в свет дети не успели. Степан прокричал домочадцам:

– Ба-а-ня го-то-ва!

Первой откликнулась Ираида:

– Ты чего, Степ?! – высунулась она из окна. – Звал меня, что ли?

– Готова баня. Собирай детей, Ирка.

Услышав родительские голоса, Ольга с Вовкой ринулись к дому небольшими перебежками, стараясь не вызвать подозрений матери, строго-настрого запретившей не просто открывать загон с гусями, но даже подходить к нему. Второпях Вовик забыл о том, что отодвинул щеколду и даже чуточку, можно сказать, самую малость, приоткрыл калитку. Одним словом – выпустил Вовка гусей.

Детей повели мыться первыми. В предбаннике Ольга заартачилась:

– Я не буду с ним мыться!

Ираида оторопела:

– Это почему еще?

– Я уже большая, – ответила девочка и наотрез отказалась снимать платье.

– Да что еще это такое?! – всплеснула руками Ираида Семеновна. – На прошлой неделе, значит, она большая не была. А за неделю вдруг выросла?

Вовка, молча наблюдавший за перепалкой, тоже на всякий случай отказался снимать трусы. Спокойно такое пережить Ираиде было не под силу:

– А если я сейчас сама с тебя трусы сниму? – полушутя-полусерьезно спросила она сына. – Ты, значит, тоже у нас большой?

– Я большой, – согласился Вовик.

– Камнями, значит, кидаться он не большой, а трусы снимать большой? – задумчиво поинтересовалась мать. – А если я сейчас… – Ираида осмотрелась по сторонам. – Не посмотрю, что ты большой…

Взгляд ее упал на заранее замоченный Степаном веник.

– Да как приложу тебе по заднице!

Мать схватила веник и замахнулась на сына, отчего по стене отпечатался веер брызг. Вовка спрыгнул с лавки и бросился к противоположной стене, где стояла Ольга, прижав платье к груди. На всякий случай мальчик тоже подтянул трусы как можно выше, всем своим видом демонстрируя, что будет стоять насмерть. Внешне скульптурная группа, застывшая у стены, напоминала пленных партизан перед расстрелом. Исполнительница приговора не ожидала такой прыти и замерла с оружием в руках. С веника капало. Ираида растерялась. Решение пришло неожиданно:

– Хорошо. Не хотите раздеваться – не надо. Одна большая сейчас в дом пойдет, будет там сидеть, ждать пока мать с отцом из бани придут. А потом – в баню самая последняя, когда сам домовой мыться ходит.

Ольга, услышав про домового, побледнела, но рук от груди не отняла.

– А другого большого, – грозно продолжала Ираида, – я Трифону отдам!

Она сделала шаг к стене, схватила за руку сына и потащила к двери. Вовка упирался, но был слишком легковесным, чтобы остановить впавшую в раж мать. Ираида толкнула ногой дверь и чуть не закричала от ужаса – у порога стоял Трифон. Белая птица на фоне вечерних сумерек выглядела зловеще. Вовкино сердечко забилось, и мальчик истошно заорал:

– Не-е-е на-а-адо! Ма-а-ама, не-е-е на-а-адо!

Вовка визжал и извивался с такой силой, что Ираида еле удерживала его в руках. Услышав детский крик, к бане мчался Степан, и сердце его обрывалось от страшных предчувствий. Увидев хозяина, гусак сделал шаг в сторону, но не больше. Степан схватил извивающегося сына на руки и с силой прижал к себе, пытаясь остановить истерику. Понемногу Вовка начал успокаиваться, рыдания перешли во всхлипывания и скоро затихли.

– Он что, обварился? – спросил отец.

– Он испугался, – с готовностью сообщила Оля.

– Чего?

– Не чего, а кого… Трифона…

– Зажарю я, на хрен, твоего гусака, – пообещал Степан Ираиде, чем вызвал у сына вторую волну истерики.

– Не-е-е на-а-а-адо! Па-а-а-па, не-е-е на-а-а-до!

– Не будет, сыночка, – пообещала Ираида Семеновна, благоразумно умолчавшая о выбранном для мальчика наказании. – Не будет папа гусочку резать.

– А жарить? – неожиданно уточнил Вовка.

Родители переглянулись.

– И жарить не будет, – заверила Ираида. А потом подозрительно посмотрела на дочь: – А кто Трифона выпустил?

Ольга прямо смотрела матери в глаза.

– Она не выпускала, – доложил Вовка.

– А кто ж тогда? – язвительно уточнила Ираида. – Сам вышел?

– Сам. – Вовка утвердительно качнул головой и прижался к отцу. – Папа, я с ними не хочу мыться! Я же уже большой мальчик? – Он решил идти до конца.

– Большой, – согласился Степан и выразительно посмотрел на жену. – Большой он у нас, Ирка. Придется учесть. И взять в команду.

Довольный Вовка, не дожидаясь ответа матери, начал стаскивать с себя трусы, нисколько не стесняясь своей наготы.

– Без баб, пап?

– Я те дам «без баб», – в который раз замахнулась на сына Ираида, но вскоре вслед за Степаном расхохоталась.

– Пойдем, доча, – позвала мать зачинщицу смуты, и та бесстрашно выскользнула из бани в темноту.

В августовской тьме белел Трифон, так и не сошедший со своего наблюдательного пункта. Похоже, птица была просто дезориентирована в пространстве по причине окончательно спустившейся на землю темноты.

– Я загоню его, мам, – пообещала девочка.

– Темно ж уже, – возразила Ираида.

– Я не боюсь, – ответила Ольга и подошла к Трифону.

Тот почувствовал рядом человека и злобно зашипел. Маленькая хозяйка по бабушкиному примеру резко выбросила руку и громко шикнула. Трифон в темноте не видел противника, поэтому решил просто ретироваться. Причем сделал это с королевским достоинством. Его маневр не был бегством, он был возвращением домой.

Оля задвинула щеколду, шепнула: «Пока», – и помчалась к дому. Без Трифона в темноте ей было страшновато.

В общем, баня в семье Звягиных сегодня не задалась – женская половина семьи вообще мылась наскоро.

– Ольга, дай на голову полью, – торопилась Ираида.