Чужая судьба - Екатерина Котлярова

— Я думал, что ты другая! Я любил тебя. Больше жизни любил! Лживая, как и другие.

Парень кинул что-то наземь и, развернувшись, быстро пошёл прочь. Маша смотрела ему вслед и чувствовала, как последняя нить надежды звонко лопнула внутри.

Девушка подняла с земли фотокарточки и начала истерично смеяться.

На снимках были запечатлены она и её двоюродный брат. Обнимающиеся и смеющиеся. У неё не было сомнений на счёт того, кто сделал эти снимки. Как глупо и больно.

Маша медленно, бессильно пошла домой, а на земле так и осталось лежать заключение врача, которое Маша не заметила.

Ветер подхватил измятую бумагу и унёс прочь.

Прошло двенадцать лет.

За это время Маша так и не смогла никого полюбить.

Слишком живы были воспоминания о нём. О единственном мужчине в её жизни, которого она продолжала любить. Несмотря ни на что.

Сейчас она сидела в библиотеке, где работала уже семь лет, и рассказывала эту историю Лене, одинокой девочке, что так напоминает её в молодости.

— Вы не пробовали его найти? Написать? — спросила девушка.

— Я отправляла письма по тому адресу, но ответа я не получила. Думаю, что его мать их выбросила. Или он не захотел отвечать, — лицо женщины исказилось от боли.

— А что если… — Лену озарила мысли и она достала маленький ноутбук из своей сумки.

Постукивая пальцами по клавиатуре, девушка в нетерпении ждала, когда страница в сети загрузится. Из двадцати страниц, под описание мужчины попал лишь один. Зеленоглазый, светловолосый, в форме пилота. Фотография была старой и немного размытой.

— Это он? — Лена повернула экран ноутбука к женщине и, затаив дыхание, ждала ответа.

— Да, — выдохнула женщина потрясено. — Это мой Ромочка.

Лена пальцами показала на единственную запись на стене:

«Маша… Моя Машенька!

Я знаю, что мне нет прощения, но я надеюсь, что однажды…

Возможно, судьба сделает так, что ты это увидишь это послание и придёшь.

Каждое третье число каждого месяца я буду ждать тебя в парке. На той самой лавочке, где мы с тобой познакомились.

Я буду тебя ждать, мой мышонок.

Всегда».

— Как же так? — женщина вскочила. — Он уже, наверное, ушёл. Десять, — потрясённо. — Десять лет. Как же так, Рома? Как же так.

Глаза женщины наполнились слезами, и она начала всхлипывать, как маленький ребёнок.

— Сегодня как раз третье число. Марья Ивановна, сегодня третье число! Собирайтесь! Он ждёт Вас! На той лавочке.

— Но я же… Но… — женщина вскочила со стула, опрокинув его, и начала поправлять тёмные волосы.

— Вы прекрасно выглядите! Просто превосходно! Марья Ивановна, на улице снег и холод. Если он всё же ждёт Вас, то он закоченеет. Пожалуйста! Вы сами говорили, что стоит отпустить обиды.

Женщина накинула на голову платок и надела зимнее пальто. Едва достигнув остановки, они увидели нужный автобус. Судьба была благосклонна к ним. Дважды.

Марьи Ивановна практически бежала по парку, но, завидев сгорбившуюся одинокую фигуру на лавочке, застыла.

— Ромочка, — женщина вдруг сжалась и стала, будто старее лет на десять.

Будто услышав её голос, мужчина поднял голову и потрясённо замер.

— Машенька, — сорвалось с его губ. — Машенька. Моя девочка.

Лена отошла в сторону, чтобы не мешать.

Девушка смотрела за тем, как два человека шли друг к другу. Сначала медленно, нерешительно, а затем срываясь на бег.

Роман Сергеевич заключил Марью Ивановну в объятья.

— Машенька, моя любимая девочка. Так давно… Сколько времени… Прости меня. Прости… Всё же пришла, — мужчина лихорадочно гладит её лицо, всматриваясь в знакомые до боли черты лица. — Пришла.

— Рома… Ромочка… Я же тогда, — женщина плакала, как маленькая девочка.

Навзрыд.

Жалобно.

Не стесняясь.

— Я знаю, Машуня. Я знаю. Всё бы отдал, чтобы вернуться назад. Всё бы отдал. Лишь бы снова рядом с тобой быть. Лишь бы рядом.

— Мы рядом. Снова вместе… Обещаю. Навсегда.

Лена счастливо улыбнулась и смахнула со щёк слёзы. Это были слёзы радости за эту женщину, что снова обрела своё счастье. И пошла домой. Окрылённая и верящая в то, что и она снова полюбит.

Похолодели лепестки

Раскрытых губ, по-детски влажных —

И зал плывёт, плывёт в протяжных

Напевах счастья и тоски.

Сиянье люстр и зыбь зеркал

Слились в один мираж хрустальный —

И веет, веет ветер бальный

Теплом душистых опахал.

И. Бунин

На просторном балконе с красивыми белыми колонами, которые уходят в самое небо, стоит Лена. Искусно сделанные перила, накопившие тепло за жаркий день, отдают жаром под ладошками. Впереди расстилается невероятно прекрасный вид на ночной сад. Миллионы разноцветных фонарей парят в воздухе, создавая волшебную атмосферу, а из самой глубины сада доносятся журчание фонтанов, пение птиц и стрёкот цикад. Круглолицая луна заливает серебристым светом землю, а её маленькие подружки звёздочки радостно мерцают, подмигивая всем влюблённым, что смотрят на них с ночной земли. Лёгкий ночной бриз украдкой срывает цветы с прекрасных деревьев и разносит по воздуху их лёгкий, ненавязчивый аромат.

Лена чувствует, как её ноги дрожат от напряжения, а по спине течёт тонкая струйка пота. Даже прохладный ветерок не помогает унять жар, охвативший всё тело. Стопы болят от неудобных туфлей, отчего их хочется побыстрее скинуть, а плотный корсет платья сдавливает грудь настолько сильно, что Лена не может спокойно вдохнуть.

Девушка с интересом окидывает взглядом окружающее её пространство. За спиной, за распахнутыми дверьми, сияет тысячами свечей просторный зал. Натёртые до блеска полы отражают свет дорогих, явно ювелирной работы, старинных люстр. Предупредительные слуги скользят по паркету и разносят освежающие напитки, учтительно кланяясь и вежливо улыбаясь. Кавалеры, одетые в великолепные фраки, кружат в танце прекрасных дам, наряды которых не уступают своей роскошью туалетам мужчин.

Лена с ясной чёткостью поняла — она на балу. На праздничном гулянье в королевском дворе, о коих она столько раз читала в книгах. Это же её мечта. С самого детства девушка представляла, как будет чудесно побывать на балу. Когда сотни свечей светят над головой, а ты кружишь в танце с прекрасным принцем, ловя ваше отражение в зеркалах с золотыми рамами. И вот сейчас она находится здесь.

Чужие ладошки закрывают её глаза, перекрывая обзор, а звонкий голос с нотками веселья спрашивает: