Приговорённая - Максим Дымов

Она попятилась назад и быстро вышла из квартиры. В тесном подъезде сразу стало спокойнее. После пятнадцати лет жизни под потолком оказаться на улице – равносильно тому, что выпустить аквариумную рыбку в открытый океан.

Около часа Кира бесцельно бродила по пустым квартирам, но, в конце концов, всё же заставила себя выйти на улицу.

Дверь подъезда приоткрылась, Кира неспеша и озираясь вышла во двор. Чёткого плана, что делать дальше, у неё не было, точнее, вообще никакого плана не было. Она прошлась по двору, осматриваясь, и всё время будто с опаской поглядывала в небо.

Наконец она обратила внимание на автобус, возле которого её вчера высадили. Возникла борьба ощущений: с одной стороны, ей крайне не хотелось пользоваться подачками бывшего одноклассника, а с другой стороны разум убеждал, что с тем, что у неё есть сейчас, она долго не протянет. В конце концов, хотя бы из любопытства можно же посмотреть.

Она подошла к автобусу. На заржавевших дисках висели ошмётки покрышек, видимо, срезанных кем-то для разведения костра или ещё чего-нибудь. Под прогнившим днищем лежал тёмно-зелёный ящик. Кира подлезла под автобус, где до сих пор стоял запах машинного масла и резины, и, ухватив ящик за железную ручку, вытащила его наружу. Она оттащила ящик подальше от автобуса, выйдя из его тени. Солнце уже немного пригревало. Она села на полурассыпавшийся бордюр и открыла ящик.

Сверху лежала коротенькая записка на жёлтом листке бумаги: «Возьми всё, ящик спрячь на место». Она отшвырнула записку и стала выкладывать на асфальт содержимое тайника.

В тайнике оказались: прочная длинная верёвка, с карабинами на обоих концах; длинный нож с петлями на рукояти, которыми можно было пристегнуть его к руке; аптечка в герметичном контейнере; потрёпанный тактический фонарь с маленькой солнечной батареей; зажигалка, не гаснущая даже на ветру; кусочек огненного камня, размером с пачку сигарет; три банки тушёнки; дозиметр, которым умел пользоваться каждый школьник с первого класса. Но больше её внимание привлёк магазин автомата Калашникова, полный патронов, хотя самого ствола не было. Автомат Калашникова – легендарное и самое распространённое оружие до новой эры, являлся самым используемым огнестрельным оружием и сейчас, благодаря простоте и надёжности.

Кира сложила всё в рюкзак, предварительно переложив из него в ящик всё содержимое, оставив только пустой герметичный контейнер и воду.

Все тяжкие мысли о несправедливости и тяжкой доле уже пошли по сотому кругу и самой Кире порядком поднадоели. И хоть она уже мысленно решила, что не будет об этом думать, ибо пользы от этих мыслей ровно никакой, всё равно душа обиженно шмыгала носом, забившись в угол. Смысла в дальнейшем существовании она не видела, но и назвать её состояние депрессивным и угнетённым было нельзя. Своё состояние и сама Кира не могла понять, настолько оно было сложным и нестабильным. Ей то становилась на мгновение интересна её новая жизнь, то вновь хотелось забиться в угол и не выходить оттуда.

Кира шла по дороге в противоположную сторону от маршрута, по которому её привезли, не зная, зачем она идёт вглубь брошенного города.

Из трещин в асфальте пробивалась трава, из выбоин поднимались совсем молоденькие берёзки. Здания магазинов, каких-то офисов, административные и жилые, тянущиеся по бокам, были в унылом запустении. Почти все они были целы, даже с целыми запылёнными стёклами, раскрашенные солнечными бликами, падающими сквозь сочно-зелёные листья разросшихся деревьев. Дозиметр, оттягивающий правый карман форменной ветровки, молчал. Кира шла, размахивая ножом, срезая ветки. Она не думала о том, где потом доставать пищу, где найти лучше ночлег, кто теперь свой, а кто чужой. Она полностью ушла в свои мысли: воспоминания, унылые раздумья о произошедшем, и даже какие-то фантазии. Она то улыбалась, то вновь становилась хмурой, то шла, надув губы, будто обиженный ребёнок.

Деревья неожиданно закончились. Тут были лишь пни, причём некоторые – совсем свежие. Было видно, что деревья были спилены недавно.

Посреди площади стоял полуразрушенный постамент какого-то памятника. Из щелей тротуарной плитки пробивалась молодая трава.

Прошло два дня. Кира бродила всё это время по городу. Какие-то районы были укутаны в густые заросли, где кроны деревьев образовывали зелёный беспросветный купол, но большинство районов было расчищено от деревьев и кустарников. По всему городу то и дело попадались стреляные гильзы, сгоревшая или давно брошенная бронетехника и самодельные внедорожные автомобили. Но город не был мёртв. За всё время Кира несколько раз видела людей, нортов,[1] пару викингов и даже лесников – представителей других рас, сильно похожих на людей, к слову, многие и вовсе не считали их отдельной расой – не людьми, уж слишком они были схожи с людьми. Также попадались шакалы, дикие собаки и прочее мелкое зверьё.

Наконец здравый смысл взял верх над обидой: «Нет смысла обижаться, тебя ведь никто не видит и не слышит. Ладно, если бы ты сидела в камере, то могла бы дуться сколько влезет, объявлять голодовки и прочими способами привлекать внимание к себе – бедной, несчастной, ни за что осужденной. Но тут всем плевать на тебя, всем, кроме падальщиков. Надо что-то делать. Ещё повезло, что сейчас не зима, всё тепло ещё впереди. Может, всё же найти Антона? Кстати, в какой стороне крепость и их маршрут? Да пошёл он! чтобы я просила этого гада помочь, разбежалась! Почему гада? Он и так помог, чем смог. Да не просто так он помог, гад. Ты не на того обижаешься, думай, как дальше жить. Сдохну. Ну давай, потому что голодная смерть – уж совсем извращённый способ. Не хочу. Тогда думай, кстати, воды у тебя практически нет, а пить воду из местных водоёмов, так она мазутом несёт, как от бензовоза, кинь спичку – и вспыхнет».

Кира взглянула на бутылку с фильтром. Фильтр был бурого цвета и попахивал какой-то отвратительной химией, а на дне бутылки плескалась мутная жижа, которой хватило бы всего на пару глотков.

Рыжий норт с вороватым, но в то же время осторожным видом, не высокий и не низкий, крался по руинам большого коттеджа. Опоясан он был потёртым ремнём, в котором небрежно проделаны несколько дополнительных дырок. К ремню были пристёгнуты мачете в ножнах и небольшая сумочка, в каких раньше люди носили документы, деньги и мобильник. На шее норта висела на чёрном шнуре пятирублёвая монета двухтысячных годов прошлой эры. Окрас норта был ярким: насыщенный рыжий, почти красный, и снежно-белый. Окраска, как и у всех рыжих нортов, но гораздо насыщеннее.