Приговорённая - Максим Дымов

Приговорённую провезли по запылённой и задымлённой территории завода, пропахшей кислым металлическим запахом. По территории рабочие ходили в респираторах и защитных очках. Оно и понятно, за эти пять минут некоментируемой экскурсии металлическая пыль уже скрипела на зубах. Проезжая мимо груды ржавых мятых бочек, лежащих в сине-зелёном маслянистом болоте, Кира прикрыла нос рукой от невероятно едкого, до рези в глазах, химического запаха. Вся земля на территории была усеяна бетонной крошкой с красно-бурым налётом ржавчины.

Железные ржавые ворота отъехали. Прямо уходила четырёхполосная дорога, от разметки почти ничего не осталось, асфальт был сильно разбит гусеницами и тяжёлым транспортом. По сторонам были разбросаны куски бетона и кирпичных стен, свежее пепелище. Эти здания снесли специально, чтобы враг не мог подойти близко незамеченным.

Через четыреста метров глазам открывалась уже другая картина. Дорога была всё так же разбита, но тротуары и въезды во дворы были относительно хороши. Деревья, кустарники и травы разрослись так, что местами полностью скрывали первые этажи зданий. Кира не видела апокалиптической разрухи, какую видела несколько лет назад с крыши Соколовска, кругом стоял молодой лес, над которым возвышались многоэтажки, какие-то лишь повреждённые временем, а какие-то изуродованные бомбёжками и грозно накренёнными куда-то в сторону.

В этом городе во время пришествия бои шли не настолько ожесточённые, поэтому большая часть города устояла, по крайней мере ещё можно было различить кварталы, улицы и здания, они не превратились в бесформенные завалы. Тут и по сей день кипела жизнь – другая жизнь, ещё не известная Кире…

Тем временем едва заметно подкрадывались сумерки. Ещё всё было отлично видно, но по улицам уже потянуло вечерней свежестью. «Хаммер» и БМП въехали в один из дворов. Кира сразу обратила внимания, что во дворе нет ни одного дерева, хотя весь путь сюда были заросли молодняка. Оба броневика остановились у ржавого автобуса, стоящего на стоянке. Когда-то это был небольшой японский автобус, обычно возивший людей куда-нибудь в горы или к морю, а теперь это было ржавое корыто с обвалившейся краской и запахом гнилой листвы из салона.

Из БМП вышли всего трое бойцов. Антон и тот, что сидел рядом с ним, спрыгнули с брони. Тихий открыл дверь «хаммера», Кира вышла, опустив голову. Бойцы говорили между собой, курили, посмеивались. Было видно, что никого из высшего командования не было, и поэтому на формальности и всю официальность им было откровенно плевать.

– Я думаю, повторять приговор не обязательно? – Спросил один из бойцов, подтягиваясь на ржавом турнике.

– Да забей, – раскованно сказал Антон. – Только эт… Слава, в протоколе всё как положено зафиксируй!

Антон отвёл Киру на пару десятков метров от машин.

– Вот и автобус, – тихо проговорил Антон, остановившись и повернув Киру лицом к автобусу.

Он снял наручники.

– Помни, что я говорил.

Он развернулся и пошёл к машинам. Кира взглянула на руки, на запястьях остались покрасневшие следы от наручников. Рёв моторов позади усилился, потянуло выхлопами, затем звук отдалился и вскоре остался эхом.

Кира огляделась по сторонам. Двор был широкий, как и большинство российских дворов многоэтажек, хоть конём гуляй. Кругом стояли шестнадцати – двенадцатиэтажные дома. Все они были лишь немного повреждены войной. В большинстве квартир даже остались стёкла.

Такого простора в крепости не было, на первом этаже дворики были тесные, а на остальных – только комнаты и бесконечные коридоры. В крепости только в «белом квартале», который был на каждом этаже, можно увидеть подобный простор и свет. Конечно, был ещё обзорный этаж, пустой зал с колоннами, площадью равный всей площади крепости, включая все помещения: там, стоя у одной стены, можно было не увидеть противоположную, будто пол и потолок просто сходились вместе.

Подул лёгкий ветерок, отчего Киру сразу бросило в дрожь, ведь в крепости никогда не было ветра, а если и был, то доносился из вентшахты и был совсем не страшный.

Кира быстро зашагала к ближайшему зданию, к ближайшей двери. Она вошла в распахнутую железную дверь. Это был склад кафе, находящегося на первом этаже шестнадцатиэтажки. Тут было темновато, деревянные стеллажи покрылись слоем пыли, на полу валялся всякий хлам вперемежку с посудой. Из этого помещения вели ещё два коридора куда-то в пугающую темноту.

Но Киру это не страшило, ей уже всё равно. В спину дунул ветерок, но он уже не принёс того эффекта.

– Да хоть сдуй, мне как-то…

Она сняла рюкзак и отшвырнула куда-то в сторону. Сама же развалилась напротив входа у упавшего стеллажа на куче коробок и каких-то папок с документацией. Совсем скоро она перестала замечать всё окружающее. Не заметила крысу, пробежавшую в светлой полосе, падающей от входа. Не заметила одиночного выстрела, раздавшегося где-то очень далеко и повторяемого эхом.

В её голове крутились мысли одного рода – быстрей бы всё закончилось, пусть даже смертью.

Ведь она не раз слышала в Соколовске, что за стенами жизни нет, есть определённые маршруты от крепости к крепости для грузовых перевозок, что вдали друг от друга разбросаны укреплённые небольшие поселения с ещё более суровыми законами. Что на остальной территории никого нет. Что на большей части земли – ядерная зима. Ходили байки, что там и вовсе бродят мутанты и бешеное зверьё, хотя такие байки рассказывали в основном старики в чайных, которые с начала новой эры в лучшем случае на обзорном этаже бывали. В основном всё это, за исключением баек про мутантов, рассказывали люди, мало имеющие отношение к военным или бывшие за пределами крепости всего пару раз. Сами же военные мало что говорили, хотя многие были и не прочь рассказать свою байку, чтобы привлечь к себе – герою, побольше внимания и уважения.

Что из всего услышанного ранее правда, а что нет, Кира не знала. И что в паре кварталов отсюда – давно брошенные и безжизненные территории или чертоги кромешного ада, наполненного психами, жрущими друг друга, этого ей тоже не было известно. Ей уже было всё равно.

Она не заметила, как в проход проползли сумерки, и снаружи всё погрузилось в синеватую дымку.

В зале послышались шаги, затем дверь на кухню тихонько открылась. В тёмном проходе позади Киры показался свет диодного фонаря. В помещение вошли трое солдат в военных бронежилетах, касках и щитках, словом, в полной боевой экипировке. Кира не обращала на них никакого внимания. Один из бойцов подошёл к ней, присел, взглянул на наколку.

– Сегодня, – басовитым голосом сказал он и отошёл.

Другой, стоящий подальше, что-то пробубнил и усмехнулся.

Они проверили второй тёмный проход, ведущий в холодильную камеру.

– Сектор семь двенадцатого пути проверен, чисто. Продолжаем патрулирование, – передал один из них по рации. Рация что-то невнятно прохрипела.

Бойцы вышли тем же путём, что и вошли, будто тут никого и не было. Нельзя сказать, что Кира их совсем не заметила, просто их появление было ей безразлично. Странное чувство окутала её, солдаты не обратили на неё особого внимания, ничего ей не сказали, а по рации передали: «Чисто» – то есть никого. Странно. Она приподняла голову, огляделась, пошевелила пальцами на руках – жива.