Осень на краю света - Дмитрий Заваров

— Ваш завхоз той ночью тоже дежурил? — спросил Сапегин в спину директору.

— Нет. Михаил тогда как раз последнюю смену отработал.

Коридор уперся в лестничную площадку. Чугунные ступеньки с чугунными перилами — все в завитках и узорах — тянулись вниз. Наверх вела лестница поскромнее — узкая и без узоров

— Вот туда, — показал директор вверх. — Пойдемте, представлю.

— Давайте я сам.

— Как угодно. Тогда пойду в столовую, распоряжусь. Накормить вас надо.

— Бросьте.

— Нет-нет. У нас дети сами готовят. Для них гостя за стол усадить — это важно. Закон гостеприимства. Вы не отказывайтесь. И похвалите. Если, конечно, понравится.

Директор пошел вниз. Сапегин последил, как его сгорбленная, кургузая фигура преодолевает спуск, и поднялся по ступенькам. Наверху оказалась небольшая площадка перед двустворчатой дверью с начищенной до искристого блеска медной ручкой в форме львиной морды. Сапегин как-то машинально вместо того, чтобы постучать, пару раз поднял и отпустил вставленное в нос льва кольцо — звякнуло.

— Войдите!

Маленькая комната. Противоположная от входа стена представляла собой полукруглый эркер с двумя широкими окнами. В этой нише располагался стол. Справа у стены — диван. Слева — еще одна дверь.

— Вы Вадим Алексеевич Морозов?

— Да, это я.

За столом сидел плотно сбитый человек лет сорока. Русые волосы, зачесанные на прямой пробор, свежевыглаженный костюм, гладкое овальное лицо — офисный клерк-статист из американского фильма.

— С кем имею честь?

— Капитан Сапегин, следователь. Насчет иконы.

— Любопытно, — улыбнулся Морозов, показав ровные зубы. — Присаживайтесь. Каким боком следствие вписало меня в картину преступления?

— Пока никаким.

— Обнадеживает это ваше «пока».

Капитан присел напротив хозяина, на вежливо скрипнувший стул. Был Морозов слишком стандартен, глазу не за что зацепиться — и это раздражало Сапегина. Аккуратный, как манекен на витрине. Разве что на столе беспорядок: папки, тетрадки, пара раскрытых книг. Большая бутылка на деревянной подставке с роскошной, детально проработанной моделью яхты внутри. Возле дивана, у входной двери — книжный шкаф с массивными резными ножками: книги втиснуты в несколько рядов, некоторые, кажется, вот-вот упадут. Паркетный пол с густым слоем лака, будто воду кто разлил. И очень светло — из-за эркера, конечно. Ну и солнце как раз снова выглянуло из-за туч.

— Вы ведь в курсе событий, произошедших в деревне? Похищение иконы…

— Да-да, конечно.

— Мне сказали, что охранник детдома, дежуривший в ту ночь, пропал.

— Ну, так уж сразу пропал. Семченко, между нами говоря, таким вот образом пропадает пару раз в год… Понимаете?

— Понимаю, — кивнул Сапегин. — И тем не менее. Вы можете сказать, все дети были на месте в ту ночь?

— Разумеется. — Морозов перестал улыбаться. — Я всегда делаю обход после отбоя. Это примерно в двадцать три ноль-ноль.

— А вы тут ночуете?

— Ну, вообще-то у меня дом в деревне. Но да, я предпочитаю здесь. — Морозов показал на дверь в боковой стене.

Дверь эта была тоже двустворчатой, вроде той, что вела наружу, но значительно у€же: если открыть только одну створку, завхоз, наверное, и не пролез бы. Под белой краской на дереве виднелись следы каких-то объемных узоров.

— На кого же вы дом-то оставляете?

— Ни на кого, — вздохнул Морозов. — В том-то и дело. Один я. Так что все хозяйственные хлопоты проще решать здесь. Да и на работу вставать удобнее.

— А в ту ночь охранник, Семченко, был на месте?

— В полночь примерно я его видел. У него в комнате, рядом с вестибюлем.

— Он должен всю ночь караулить, не спать?

— Теоретически, наверное, да. Но у нас тут не режимный объект.

— То есть теоретически кто-то мог проскочить мимо него.

— Да, но этот кто-то еще должен иметь ключ от входной двери.

— Мог взять у охранника…

— Тогда проще спуститься по простыне из окна. На втором этаже у нас решеток на окнах нет. Из туалета, например.

— Значит, выбраться можно?

— При желании все можно, — улыбнулся Морозов. — Но только где-то примерно в три часа ночи я шел в мужской туалет за водой. Бессонница у меня. Простыни на окне не было.

— А после трех?

— Но это уже неважно, я так понимаю. К тому времени уже все было сделано, разве нет?

— Откуда такая осведомленность о времени преступления?

— Это деревня. Тут все всё знают.

— Понятно. А вообще, никто из ваших детей особого интереса не проявлял к иконе? Ну, в церковь, например, вдруг зачастил…

— Постойте, вы что же, всерьез…

— Вы меня извините. Мы уже на эту тему объяснились с товарищем директором, не хотелось бы повторяться. Так что давайте я буду задавать вопросы, а вы просто на них отвечайте.

На окно, громко скрежетнув когтями по жести карниза, опустилась растрепанная ворона, крутанулась вокруг себя, наклонила голову, блеснув внимательным глазом — будто рассматривала повернувшихся на звук людей, — и, немелодично каркнув, сорвалась вниз. Сапегин, когда шел к детдому, снаружи этого эркера и не заметил.

Дом представлял собой типичную дворянскую усадьбу в классическом стиле — длинное двухэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Ровно посередине вход, под массивным фронтоном с четырьмя колоннами. Симметричные ряды чередующихся квадратных и сводчатых окон… Наверное, кабинет завхоза смотрел на задний двор. Хотя странно: капитан Сапегин не был специалистом в вопросах архитектуры, однако ему казалось, что такой элемент, как эркер, никак не вписывался в композицию здания.

— Это у вас позднейшая пристройка? — спросил он насупившегося завхоза.

— Что, простите? — дернулся Морозов.

— Эркер.

— А, вот вы о чем. — Завхоз обрадовался вопросу, оживился. — Это, знаете ли, весьма любопытная история.

— Вот как?

— О, да. Тут за перелеском железная дорога проходит. Меньше километра до нее. Вот оттуда аккурат в это окно в незабвенном восемнадцатом году прилетел фугасный снаряд, выпущенный бронепоездом с гордым названием «Смерть паразитам». Часть стены осыпалась. Потом, при ремонте, было решено сделать с угла еще один выход. Так и получился этот чудный кабинет.

— Что-то не слышал я про гражданскую войну под Калугой.

— Да что вы! — Морозов всплеснул руками. — Можно сказать, что гражданская война именно у нас в Калуге и началась. Первый документально зарегистрированный случай расстрела Совета солдатских депутатов контрреволюционными силами. Но, впрочем, вы правы. Боевых действий тут особо не велось. Просто проездом выбили контру из усадьбы генерала Шепелева, заодно и дом буржую попортили…