Большая игра - Молли Блум

Вообтце-то, я отдавала себе отчет в моей сомнительной пригодности к ресторанной каторге, но чтобы уж самая худшая? Действительно так? У меня внутри все опустилось… Я уволена?

– Хуже не бывает, – продолжал он. – Но что-то в тебе есть. Тебя все любят. Люди приходят, просто чтобы поболтать с тобой.

– Спасибо, – нерешительно произнесла я.

– Почему бы тебе не поработать на нас?

Я в замешательстве взглянула на него.

– В нашем строительном фонде. Мы как раз собрали двести пятьдесят миллионов долларов.

– А что я должна делать? – осторожно спросила я.

– Не задавай глупых вопросов. Какая тебе разница? Все лучше, чем подавать еду, и ты многому научишься.

Я фыркнула себе под нос, вспоминая их дурацкие затеи, свидетелем которых я была в последние два месяца.

– Ты что ж думаешь, ты вся из себя умная? Тоже мне, умная. Да ты ни хрена не знаешь об этом мире.

Не сказать чтобы это звучало как приличное предложение о работе, но в то же время меня и не увольняли.

И я сказала:

– О’кей, я согласна.

– Да ну? – хмыкнул Рейрдон.

Работа в строительном фонде отрезала меня от всех других сторон жизни, я проводила все время с Рейрдоном, Сэмом и Кэмом. Это было похоже на тайное братство. У них были свои правила и даже свой собственный язык. И, само собой разумеется, они принадлежали к абсолютно другому миру, чем я. То, что мне казалось возможностью, которая выпадает раз в жизни – закрытые вечеринки фестивалей Сандэнс и Оскар, прогулки на яхте, – для них было обычными планами на выходные.

Среди их друзей были кинозвезды, известные спортсмены, миллиардеры и другая светская публика. Теперь я все дни и ночи проводила, выполняя их поручения, наблюдала за их жизнью со стороны, втайне надеясь, что однажды удостоюсь стать частью этой закрытой тусовки.

Рейрдон мог зайти в офис в полдевятого вечера в пятницу и сказать мне:

– Закажи столик на девять часов в N (здесь следует вставить название самого раскрученного ресторана, где невозможно было что-то зарезервировать в принципе).

Я звонила, и менеджер, смеясь, бросал трубку.

– У них нет ни одного свободного столика, – сообщала я ему.

И тогда он взрывался:

– Да ты самая натуральная гребаная идиотка из всех, что я знаю! Ты что, совсем ничего не соображаешь? Как ты надеешься добиться чего-то в жизни, если ты даже не можешь заказать столик в каком-то дурацком ресторане?

Рейрдон внушал мне такой страх, что я тут же начинала путаться в словах или нервно теребить волосы.

– Да говори же ты! Не трогай лицо! Что ты мямлишь? – не унимался он.

Так происходило мое становление на первоначальных этапах: что ни день, то новое сражение на передовой.

Однажды Рейрдон разбудил меня, позвонив в полшестого утра.

– Ты нужна мне в офисе сейчас, – заявил он. – И купи по дороге пончики.

Он отключился. Рейрдон никогда не здоровался и не прощался. Он сразу переходил к делу.

Охая, я потащилась в душ.

Не успела я обернуться полотенцем, как в продолжение разговора пришла эсэмэска следующего содержания:

– Где, мать твою, тебя черти носят?

Я гнала машину, как только могла, надеясь по дороге достать где-то пончики.

Единственный вариант, попавшийся мне, был круглосуточным магазином под названием «Пинк Дот». Я пробежала к кассе, схватив первые попавшиеся пончики и упаковку плавленого сыра. Волосы у меня так и не просохли, глаза с трудом открывались, но я успела в офис за рекордно короткое время вместе с купленным завтраком.

– Где мои пончики? – спросил Рейрдон вместо пожелания доброго утра.

Я положила пакет на стол.

Он разорвал пластик. Рейрдон никогда не открывал пакеты, он уничтожал все на своем пути.

– МАТЬ ТВОЮ, ЭТО ЧТО ТАКОЕ? – заревел он.

Я подскочила. К этому времени я должна была бы уже привыкнуть к внезапным вспышкам ярости, вырывавшимся из Рейрдона, но достаточно часто они заставали меня врасплох.

– Это из «ПИНК ДОТ»?

Очевидно, «Пинк Дот» относился к числу дешевых ночных продуктовых магазинов, которые Рейрдон не признавал.

– Ты бы еще зашла, МАТЬ ТВОЮ, в приют для бездомных! – надсаживался он. – Я НЕ ЕМ ГРЕБАНЫЕ ПОНЧИКИ ИЗ ГРЕБАНОГО «ПИНК ДОТА». ЭТО ПОНЧИКИ ДЛЯ ГРЕБАНЫХ НИЩИХ!

И запустил в меня пакетом. Я едва успела увернуться.

– Где вы хотите, чтобы я покупала вам пончики в будущем? – задала я вопрос намеренно спокойным голосом, стараясь, чтобы мой взрослый тон показал Рейронду, что он ведет себя как капризный трехлетний ребенок.

– Поехали, – рявкнул он.

Я отвезла его к Гринблатту, где он мог поесть пончики для «серьезных людей».

После этого он отправился на встречу.

– Жди меня здесь, – приказал он.

– Как долго? – спросила я.

– Пока не вернусь, дурочка.

Он засмеялся и захлопнул дверь машины.

Со временем Рейрдон стал брать меня с собой на встречи, и я не должна была больше дожидаться его на улице. Я внимательно наблюдала за ним. Рейрдон мастерски вел переговоры. Он умел убедить по-настоящему умных людей принимать по-настоящему глупые решения. Результатом любой встречи были подписанные договоры, в которых удовлетворялись все его неимоверные требования: он не брал на себя никакие риски, и за ним было последнее слово во всех принимаемых решениях. Кто бы ни был его оппонент, он переигрывал всегда и всех. Я научилась распознавать тот самый момент полного и окончательного поражения, когда очередной надутый выпускник Лиги плюща[9] в своем пошитом на заказ костюмчике вдруг понимал, что сидящий перед ним парень в камуфляжной форме и футболке с черепом из стразов, который прогуливал занятия в провинциальном университете, вот прямо сейчас положил его на лопатки. Мне приходилось прятать улыбку, когда на физиономии родовитого сноба появлялось жалкое выражение, вызванное сокрушительным фиаско.

Не существует такого университета, которой дал бы мне те знания, которые я приобрела, работая на Рейрдона. Это было крещение огнем. Иногда у меня опускались руки от того, что каждый день бросал мне вызов, но меня захватывало все, что происходило. Я любила шоу, любила смотреть, как он побеждает. Чтобы выжить в этом мире, я должна была научиться выдерживать любое напряжение, и он закручивал гайки, чтобы научить меня действовать в самых жестких условиях. Рейрдон был чем-то вроде более экстремальной версии моего отца, он всегда подталкивал меня, никогда не давал расслабиться, желая сделать меня стойкой и выносливой. Это была школа жизни, подобная той, что проходят мужчины, работающие на Уолл-стрит. Женщинам редко выпадает шанс такому научиться. Я стала видеть мир таким, каким он был на самом деле, или, во всяком случае, мир Рейрдона. Я также поняла, что на свете существуют другие пути к успеху, помимо традиционных и безопасных.