Я тебя уничтожу - Евгения Чащина

Я не представляла, как буду врать следователю, но понимала, что совру. Я дам этому чёрту то, что он хочет, только чтобы он выпустил меня. Я не знаю, как буду смотреть отцу в глаза, когда он вернётся из рейса, но плевать. Я в принципе не знаю, как буду смотреть ему в глаза после всего произошедшего. После того, как меня имел, как хотел, почти его ровесник, и я дарила ему оргазмы.

— Как тебя зовут? — спросила внезапно, не в тему, когда он водил мочалкой по моему телу.

Ни как зовут его не знаю, ни сколько ему лет. Стоим такие вдвоём в душе после секса. Как низко я пала.

— Игорь, — застывает и смотрит мне в глаза, а потом ехидно улыбается, — тебе восемнадцать есть?

Я неуместно для ситуации рассмеялась.

— Правильный вопрос, — позволила себе съехидничать, — а то в компетентные органы едем, там за такое и получить можно.

Окинула его насмешливым взглядом с лёгкой долей презрения, и не стала мучить.

— Мне двадцать. А тебе? Спрашивает она и боится услышать ответ, — проговариваю вслух, с сарказмом скрепив пальчики типа на удачу.

— Сколько дашь? — хмыкает, склонив голову набок, левой рукой прижавшись в стену.

— Не знаю, — честно пожимаю плечами. — Могу рискнуть определить на глаз возраст до тридцать, но ты явно пролетаешь эту категорию.

Не потому, что он плохо выглядит, он слишком красив для своих лет, сколько бы ему не было. Просто я знаю, что у него девятнадцатилетний сын. Но ему я этого озвучивать не стану, много чести.

Папе было пятьдесят в прошлом году, рискну предположить, что что-то в этом роде.

— Пятьдесят?

— Сорок… девять, ты почти угадала, — кладет мочалку на полочку, распахивает дверь душевой кабинки и выходит с полу смытой пеной на коврик, — я буду на кухне, у тебя есть пять минут.

Надевает халат, ноги сует в тапки и идет прочь. Провожаю мужчину несколько удивленным взглядом, пожимаю плечами и подставляю лицо под струи воды. И к лучшему, что он ушёл. Пусть даст мне выдохнуть спокойно и смыть с себя весь стресс и позор.

Я не знаю, насколько растянулись данные барином пять минут, но я вышла из душа, вдоволь накупавшись и смыв с себя кучу негатива.

Окрыляло больное предвкушение скорой свободы. Участок, лжесвидетельство, и я ему больше не нужна. Я вернусь домой. Позвоню Роме. Закажу суши. И напьюсь.

Захожу в кухню, и желудок сразу сводит от голода, во рту собирается слюна от аромата кофе. Беру протянутую мне чашку и довольно улыбаюсь этому маленькому подарку судьбы. Делаю жадный, обжигающий язык глоток, но мне всё равно.

— Можем отрепетировать ещё раз мои показания, чтобы я не накосячила. Что конкретно я должна сказать?

Он швыряет салфетку на стол и едва не рычит на всю комнату.

— Ты должна сказать правду, ни больше, ни меньше! Это ж так легко и просто: ты — правду, Рома твой цветет и пахнет.

— Правду я уже рассказала, тебе она не нравится, — прищуриваю глаза и рычу в ответ, — Поэтому давай чётко и подробно рассказывай, что ты хочешь, чтоб прозвучало. Мне уже всё равно.

Игорь подходит ко мне в плотную, забирает чашку и садит на стол. Разводит мои ноги, вжимается слишком откровенно животом и носом трётся о моё ухо.

— Я даже думать не хочу, что у вас было с моим сыном, как вы это делали, сколько раз и в каких позах. Как глубоко ты делаешь минет, какой оргазм от этого получаешь. Мне лучше не знать, для твоей же безопасности. Поэтому включи свою черепную коробку и не заставляй меня проявлять агрессию, когда вдруг решу дать тебе подробные наставления.

— У меня ничего не было с твоим сыном и мне не за что краснеть. Жаль, что не могу сказать подобное и о тебе.

Я опять играю с огнём, глупо и беспощадно. Дура. Срочно исправляй ситуацию! Смысл был трахать его утром, чтобы потом все усилия пошли коту под хвост, а ты псам на завтрак.

Он дёрнулся, чтобы отстраниться, а мои ладони отчаянно и цепко схватили его бока. Дальше всё происходит чисто на инстинктах. Прижимаю сильное тело к себе и целую, руками вцепившись в его шею. Не отпускаю и не позволяю отстраниться, пока не чувствую, что бугор в его брюках настолько окреп, что вот-вот прорвёт свой путь наружу. Превращать его агрессию в страсть, вот единственный выход, который я видела. Осталось только научиться контролировать собственное тело, чтоб оно меня с потрохами ему не сдавало.

— Твоё слово, против слова моего сына, — пустой звук.

Игорь отталкивает меня, хотя я понимаю, что он сильно перевозбужден. Его сильные руки упираются в столешницу до тех пор, пока тишину не взрывает трель мобильного.

— Слушаю, Тимофей Генрихович! Как впал в кому? В смысле прощаться? Вы что мне трете!

Камаев швыряет телефон о стену, руками смахивает все приборы со стола. А я едва успеваю слететь самостоятельно подальше от гнева хозяина. Этот огромный мужчина мгновенно превращается в разбушевавшегося терминатора и крушит всё на своём пути.

Я врастаю в пол, не зная, куда бежать, когда услышала новости. Я была бесконечно зла на его полудурка-сына, с блажи которого моя жизнь превратилась в беспробудный кошмар и чуть вообще трагически не оборвалась, но смерти ему не желала. Теперь я стала думать, что может лучше бы и оборвалась. Мне всё равно не будет жизни теперь. Он меня на этом же участке и закопает. Моя жизнь превратилась в беспробудный кошмар.

Бегу с кухни, не разбирая дороги, позади слышу звон стекла, лай собак и крики. По спине градом стекает пот. Залетаю в первую попавшуюся комнату, распахиваю платяной шкаф и от страха юркаю туда, плотно закрывая дверь. Я тут задохнусь. Может оно и к лучшему? Лучше так, чем то, что его извращённый, пылающий местью мозг выдаст. Почему-то снова вспоминаю Игру Престолов, где брат говорит Дени, что дал бы оттрахать ее всему кхаласару и лошадям, если бы это помогло ему вернуть престол, и трясусь мелкой дрожью.

— Где девчонка?!

Холодею, услышав этот крик. Судорожно пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из самообороны, как мозг парализует от крика Игоря, который по звуку больше напоминает раненное животное, чем человека.

Я умру здесь. Это однозначно. Не так я думала, что закончится моя жизнь, но видимо это ее конец.

Дверца шкафа резко открывается и сильная рука грубо вытаскивает меня наружу за волосы. Затылок обожгло болью от сильной хватки.

Не кричу, голос пропал и охрип. Тело онемело и превратилось в вату. Неприятного вида молодчик запрокидывает мою голову, рассматривая моё лицо слишком пристально. У него красивое лицо, но глаза холодные, даже ледяные. Пугающие. В моих глазах застыл ужас и слёзы. Звука не могу из себя выдавить.

Вторая рука парня отодвигает мой халат, обнажая грудь. Он больно щипает меня за сосок.

— Девка здесь, — говорит он, прокрутив нежный сосок в шершавых пальцах, — куда её?