Я тебя уничтожу - Евгения Чащина

— Как часто ты её трахал за это время? Говори правду, если не хочешь, чтобы здесь было ещё кому-то больно, кроме тебя, — Камаев схватил Рому за волосы, заставляя смотреть себе в глаза.

Я снова застваю в оцепенении, в легких резко заканчивается воздух от того, что происходит на моих глазах, а я не могу даже рта раскрыть и пикнуть.

— Я ее не трахал, — выплевывает Ромка, — но и ты не будешь. Аля, беги сейчас же!

Слова пролетают мимо моего оцепеневшего тела и заторможенного от шока сознания.

— А кто её трахал, если ты не удостоился этой чести?

Вижу, как Рома хмурится, не понимая, почему кто-то обязательно должен был меня трахать. Но он же не больной человек, как эта пьяная мерзость.

— Ты тоже не знал да? Я, оказывается, шлюха, которую можно трахать всем подряд, — отмираю наконец, нахожу внутренний резерв сил, горящий на чистой злобе, подхожу к ним и грубо отталкиваю Камаева.

Пытаюсь, вернее. От удара больно стало разве что моим ладошкам. Эта гора даже не шелохнулась. Но Роме каким-то образом удалось вырвать руку и избавиться от его хватки.

Рома тут же схватил меня за плечи, запрятав за своей спиной.

— Уезжайте и оставьте Алину в покое, а то проблемы с законом будут и у вас.

— Алина, в машину ко мне, а ты, Ромео, брысь, пока цел.

Я выхожу из-за спины Ромы. Я с ним никуда не поеду. Неа. Однозначно нет. Только через мой труп. Но не время думать обо мне.

Рому нужно убрать первым делом.

Он прервал моё очередное "Рома уходи".

— Даже не думай сесть к этому человеку в машину, — жестко отрезал, встряхнул меня, как тряпичную куклу, так, что я от неожиданности лязгнула зубами.

— Евгений, разберись с этим ретивым кобельком.

Женя всё это время был здесь?

Я оглядываюсь, вижу его высоченную фигуру, выходящую из тени, хмурое красивое лицо, и столбенею. Он подходит к нам и говорит мне:

— Алина, делай, что говорит Игорь Павлович. Рома, тебе пора.

Рома начинает спорить, и я слышу, как Евгений спокойно ему говорит:

— Эта девчонка ради тебя своей шкурой рисковала, не заставляй меня снова применять силу.

Я делаю несколько шагов вперёд, к стоящей в тени машине, тщательно рассматривая местность. В какую сторону бежать, чтобы это получилось успешно. Бегаю я быстро, быстрее пьяного Камаева. И у меня всего один шанс на побег.

Я так сосредоточилась на попытке сбежать и спасти себя, что совершенно не слышала, как он оказался слишком, опасно близко. И мой шанс ускользнул как песок сквозь пальцы, как только я оказалась в сцепке его рук.

— Хочу тебя, ты мне очень нужна сейчас, иначе я рехнусь, — его ладони ложатся мне на живот, вжимает спиной себе в грудь и сжимает сильно, сильно.

— Ты ненавидишь меня и желаешь мне смерти, — ледяным тоном напомнила я. — Мало шлюх в городе? Что ты ко мне прицепился?

— Я тебя не отпущу до тех пор, пока ты не принесешь мне облегчение, чтобы я смог просто дышать как человек, а не как оболочка. Если тебе станет легче, то я просто не контролировал себя тогда, когда сказал, что хотел твой смерти. Это просто гнев, который заставлять делать больно всем вокруг. Никто не должен умирать очень рано. Тебе повезло. Значит, твоя миссия на этой земле не закончилась, так же как и моя, если мне дарован шанс тоже выжить после всего. — Он говорит это сбивчиво, голос хрипит мне на ухо, губы трутся о мои волосы, а руки сжали мою грудь до боли, я чувствую, как он дрожит.

— Ты делаешь мне больно, — едва не пищу, когда эти огромные ручищи сжимают меня.

Сама бешусь. Простой как три копейки. Нужна — не нужна, пошла нахер — пошли трахаться, почему ты не умерла вместо него — ну разозлился, с кем не бывает.

Почему его так заклинило на мне? Мне это за что? За какие грехи расплата?

Зачем мне гореть вместе с ним, когда я просто хочу домой. Я не хочу снова в плен, в дом с его псами. Причём в этот раз меня уже пугают не собаки, а та лапа с шершавыми пальцами, выкручивающая сосок. Там опасно. Мне страшно.

Бежать уже не получится, может торговаться? Затащить его на свою территорию? Так я хотя бы смогу избавиться от него, когда захочу. Только прозорливые бабки сразу подсекут, что приходил мужик возрастной, и чего доброго расскажут потом отцу. А отец итак убить его хочет.

— Куда ты меня повезешь? — спросила хриплым голосом.

— К себе.

— За город? — уточняю, и не хочу услышать подтверждающий ответ.

— Ну не к своим же родителям. — хмыкает иронично, — или тебе всё равно куда, лишь бы со мной?

Я не оценила иронию. Оглянулась, холодным взглядом пронзив его лицо:

— Ты, правда, хочешь услышать ответ на последний вопрос?

— Я лишь хочу тебя, в душ, поужинать и спать.

— Чего хочу я тебя, конечно же, мало волнует, — заключаю хладнокровно, пожимаю плечами, всё тем же ледяным взглядом прожигаю тень.

Хочу уточнить, будут ли угрозы пустить по кругу, если я откажусь сейчас, но боюсь дразнить голодного льва и напоминать ему его любимые развлечения.

— Я замёрзла, давай быстрее покончим с этим, — ежусь в его руках и киваю на автомобиль, к которому почти подошли.

Я не хочу даже думать, видит ли нас Рома и как это всё выглядит со стороны.

— Быстро не получится, или тебе всё равно будут ли у нашего секса свидетелем Евгений? — кривая насмешка на его губах становится шире.

Ушам своим не верю.

Я внимательно посмотрела в его лицо и увидела то, что уже видела в его взгляде. Похоть. Ненависть из глаз пропала, он стал спокойнее, потому что думает уже не голова, а член. Сто процентов уже в полной боевой готовности. Не хочу и не буду даже опускать взгляд туда.

— Я не предлагаю тебе секс в машине, я предлагаю поехать побыстрее, — отвечаю снисходительно, впервые за весь вечер на лице проскользнул намёк на улыбку. — На улице холодно, мне холодно, я не одевалась для долгих прогулок. Я рассчитывала на поход в кино и возвращение домой, не более того. Для женщин такие холода чреваты заболеванием тех мест, которое тебя так интересует.

Я бы никогда не бросила такой фразы на свидании мужчине, с которым планировала что-то романтичное. Но в этой порочной связи нет ничего романтического, поэтому рублю как есть.

Он как-то резко остановился, пялясь на меня, словно недопонимал сказанное. А потом резко очнулся, открыл дверь и сказал:

— Не хочу, чтобы это место заболело, ни сейчас, ни в будущем.

Сдвигаю брови, наблюдая за его странной реакцией, но выводы не хочу делать. Плевать ему на меня, и это не забота, это страх оказаться без сладкого, на которое он так рассчитывает.