Мефодий Буслаев. Лед и пламя Тартара - Дмитрий Емец

Землистая щека, волосы, странно белое,чужеродно плоское ухо, перекошенный рот. Сознание замедлилось. Отдельные частиникак не складывались в целое. Наконец она поняла и завизжала. Когда у нее заканчивалосьдыхание, она переводила его и визжала снова. Меф схватил ее и насильно повернулк себе, чтобы Дафна не смотрела.

– Успокойся! Не смотри! Все хорошо! –утешающе бормотал он, гладя ее по плечам и спине. Даф перестала кричать, тольковздрагивала.

Улита присела на корточки и, не дотрагиваясь,стала разглядывать разбивший стекло предмет.

– Надо же! Голова. Из катапульты, что ли, ееметнули? Ни сетка не остановила, ни защитная магия, – сказала онаозадаченно.

Арей бросился к окну, выглянул, однако снаружиникого уже не было. Барон мрака понял это сразу. Меч исчез из его руки. Арейнеторопливо подошел, наклонился и, без особых эмоций, как капустный кочан всетке, поднял голову за длинные светлые волосы. Лицо наискось рассекала ножеваяили сабельная рана. Правый глаз смотрел кровавым провалом.

Арей внимательно изучил голову, хмыкнул иподул ей на лоб. Голова исчезла.

– Не ошибусь, если скажу, что это была головаДафны. Хотя она и изуродована, узнать ее легко, – сказал мечник.

– Настоящая? Не муляж? Не глина? –непонимающе спросил Меф, прижимая к себе тихо плачущую Дафну.

– Вполне настоящая. Кто-то вырастил Дафну илискорее подобное ей биологическое существо с помощью магии, отрезал голову иподбросил нам. Довольно сложный и трудоемкий процесс.

– Зачем?

Арей вытер ладонь о штаны.

– Такой способ обычно применяют, когдастремятся предупредить или запугать. Но ведь никто не испугался? – спросилбарон мрака с особым, настойчивым выражением.

– Никто, – выговорила сквозь слезыДафна. – Но ей... мне было не больно?

– Думай сама. Это был мычащий бессловесныйклон, не обладающий ни твоей силой, ни способностью соображать. Его вырастилислишком быстро, чтобы он сумел чему-то научиться. Но ему было больно, –жестко сказал Арей.

– В следующий раз мы клонируем Лигула и будемотрабатывать на нем колющие удары! Пытать его раскаленным железом! –сквозь зубы произнес Меф.

Почему-то, хотя явных доказательств не было,он не сомневался, что угроза исходит именно от горбуна.

Арей усмехнулся краем рта, помолчал.

– Зачем же клонировать, когда есть оригинал?Только много ударов здесь едва ли пройдет. Его хорошо охраняют. Но даже одноготочного удара может быть вполне достаточно. Отсечь голову и разбитьдарх, – негромко произнес он.

– ???

– И будь осторожен. Слова материальны. Тот,кому они предназначены, всегда услышит, – продолжал мечник.

Мефодий недоверчиво смотрел на него.

– Вы предлагаете мне... – начал он.

Арей сделал быстрое движение указательнымпальцем, и голос замер в горле у Мефа.

– Не надо имен. Я ничего не предлагаю. Ятолько рассуждаю. Допустим, случится невероятное чудо, и Лигул погибнет. Упадетна перочинный ножик или подавится горошиной... Но подумай вот о чем! Трон мракапуст быть не может. Ты готов занять его? Тогда, может, готов к резне, которая начнетсясразу после гибели Лигула, если трон останется не занят?

Меф, к которому голос так и не вернулся,вопросительно посмотрел на Дафну. Та быстро и незаметно мотнула головой.

– И еще одно, – задумчиво продолжал Арей,глядя на разбитое стекло. – У меня почему-то нет железной уверенности, чтоэто сделано по приказу Лигула. У нас слишком мало фактов. Думаю, разгадку нампридется искать на Лысой Горе.

Страсть часто превращает умного человека вглупца, но не менее часто наделяет дураков умом.

Ф. де Ларошфуко

В каждый конкретный момент жизни существуетхотя бы одно препятствие, которое мешает расслабиться и ощутить себясчастливым. Бывает, что таких препятствий два или три, но чаще все же одно.Мелкое, досадливое, назойливое. У каждого оно свое и потому всякому другомукажется пустяком. Для кого-то это достающий одноклассник/однокурсник. Длядругого – прыщи на лбу. Для третьего – пустой карман. Для четвертого отсутствиеблизкого человека или, напротив, слишком назойливое присутствие того, ктосчитает себя таковым.

Кажется, если вот сейчас взять и отбросить этоединственное, вытащить занозу, то жизнь станет праздником. Разве не так всеустроено, что через каждые год-два все предыдущие проблемы становятся смешными,а те люди, которых раньше боялся, кажутся жалкими? И смешно, и досадно: неужелиэтот прилизанный толстячок, трусливо пропускающий все машины на дороге, –бывший начальник, отравлявший жизнь? А этот лысеющий и грустный мужчина сколяской, в которой сидит диатезный младенец – бывший жених, ушедший к другой?А сутулый и смущенный шкет, застенчиво сующий влажную ладошку, тот самыйдворовый хулиган по кличке Ржавый, встречи с которым боялся настолько, что всобственный подъезд решался проскочить лишь под охраной взрослых?

Но вот нет уже ни одноклассника, ни прыщей,есть деньги и близкие люди, но как по волшебству появляется какое-то иноепрепятствие, и от ожидаемого счастья тебя отделяет новая стена. И опять все какпрежде. Кусаешь губы и вновь чего-то ждешь.

Иллюзия состоит в том, что человеку кажется,будто избавившись от одной занозы, он не обретет другой. Работа стражей мрака втом и состоит, чтобы поддерживать эту иллюзию. В нужный момент добавлять нахребет человека новый вес проблем по мере того, как бедолага приспосабливаетсяк прежним нагрузкам. И тогда измотанный, обессилевший, отчаявшийся человекпадет...

Главное вовремя понять, что всех камней сдороги не уберешь. Видимо, счастье не в том, чтобы избавиться от одногопрепятствия и сразу обрести другое, но чтобы быть счастливым, вопреки всему.Наши беды не снаружи – они внутри нас. Никто не способен устроить у нас в душетакой мрак, какой мы сами себе устраиваем и причем совершенно бесплатно.

Именно об этих противоречивых вещах думалавалькирия-одиночка лежа утром в гамаке. Обычно бывало так: она просыпалась нарассвете и размышляла, не делая ни одного лишнего движения. Серьезная травма,от которой ее исцелил только шлем валькирии, с раннего детства приучила Ирку ксозерцательной неподвижности. Это было лучшее время для мысли – свежее,утреннее, обостренное. Именно в этот час она понимала многие вещи, которых вдругое время просто не замечала или не обращала на них внимания. Часов околошести Ирка засыпала вновь, примерно на час или на полтора, после чего вставала ужеокончательно.

Дверь скрипнула. Ирка поспешно закрыла глаза.Антигон просунул в щель голову, подозрительно огляделся и уставился навалькирию. Кажется, мерзкая хозяйка спит. Лицо спокойное, разве что бледное.Антигон шмыгнул лиловым носом и, вернувшись за перегородку, поставил булаву вугол.