Поток - Дэниэл Суарез

Доктор застыл в изумлении, осмысляя слова собеседника:

– Мы должны проделать эксперименты Ньютона на движение тел.

Грейди схватил ведро с мячами для гольфа, стоявшее на соседнем столе:

– Да уже…

Спустя несколько секунд Калкерни с радостными воплями метал шары для гольфа сквозь центр испытательной установки. Те, встречаясь с гравитационным полем, закладывали дугу и по кривым траекториям быстро летели к лабораторным стенам.

– Вы это видели? – кричал Калкерни, махая руками. – Так астероиды ускоряются и уходят по дуге в гравитационном поле Земли.

Маррано все еще выжимал свой пиджак:

– Господи Иисусе, от меня воняет, как от бомжа. – Он ткнул пальцем в сторону гудящей установки: – И не могли бы вы вырубить электричество? Неудивительно, что у вас такие огромные счета.

Калкерни возмущенно воззрился на него:

– Вы хоть представляете, насколько важным может быть это открытие?

– Я знаю только одно: инвестиции должны иметь экономический смысл. Мистер Грейди, вы уже подали патентную заявку?

Грейди переглянулся с Калкерни, после чего пожал плечами:

– Нет. Но послушайте, время для патентов еще будет. И в любом случае мы не должны патентовать само открытие.

– А почему, черт возьми?

– Да потому, что это фундаментальное проникновение в природу Вселенной. Все равно что электромагнетизм патентовать. Мы должны поделиться этой информацией. Неизвестно, скольким инновациям оно проложит ход. И вот их мы уже сможем запатентовать.

– То есть по сути вы мне сейчас говорите, что мы вложили миллионы долларов, чтобы вы, парни, смогли получить Нобелевскую премию? Вам лучше подыскать адвоката, мистер Грейди.

Калкерни смотрел на крутящиеся шары для гольфа и улыбался. Глядя на громадную установку, он казался пораженным:

– Ваше открытие, мистер Грейди, может перевернуть все. Оно в буквальном смысле слова может перевернуть все.

Джон пожал плечами:

– Ну… этого я не знаю, профессор, особенно если учесть, сколько нам нужно энергии для достижения эффекта. Но, согласен, возможности открываются интересные.

– Здесь есть стационарный телефон, с которого я могу позвонить?

– Конечно. – Грейди указал рукой на стену позади: – Офисные помещения там, за дверью.

– Благодарю.

Маррано взглянул на Калкерни:

– Кому вы собираетесь звонить, профессор?

– В Нью-Йорк, техническим консультантам Фонда, мистер Маррано, – не оборачиваясь, ответил ученый. – Полагаю, вы не в состоянии объяснить им то, что мы увидели здесь сегодня.

– Передайте, что мы держим ситуацию под контролем.

Внезапно бильярдный шар, отскочив от пола, едва не угодил в голову Маррано.

– Поберегись!

* * *

Самир Калкерни шел через скучные, похожие друг на друга лабораторные офисы, за долгие годы выцветшие от ламп дневного света. Тем не менее сейчас он разглядывал эти комнаты с чувством близким к благоговению.

«Все это произошло прямо здесь».

Помещение с низкой арендной платой, с бесполезными картотечными стеллажами, задвинутыми в угол. Стойки дешевых компьютеров, загруженных какой-то работой. Все такое… обычное.

На ближайшем шкафу лежало еще одно оригами в форме геодезического купола. Калкерни остановился и принялся рассматривать его точную замысловатую структуру.

Инновация – такая любопытная вещь, она постоянно поражала его.

И все же это место подтверждало то, что им было известно уже давным-давно: по-настоящему прорывные открытия редко появляются из ожидаемых источников. Намного большую удачу приносит вложение в сумасбродных студентов-троечников. Логика тут простая: те, кого слишком сильно заботила окружающая действительность, с трудом думали вне ее – а зачастую она сама начинала влиять на них. Особенно когда манил успех и признание старших коллег. Такие люди не просто так заканчивают самые престижные школы. Там они пытаются соответствовать, получать лучшие оценки, а для этого надо быть безопасным и чрезвычайно послушным. Превзойти себя во всех принятых условностях.

Нет, по-настоящему оригинальные мыслители часто оставались незамеченными. Организации Калкерни с ними везло в странах третьего мира: именно там ей попадались эксцентричные гении, в корне обновляющие инфраструктуру за счет небольших технологических усовершенствований: водных фильтров, солнечных батарей, оптических устройств. Суть, как всегда, сводилась к тому, чтобы отделить зерна от плевел: отыскать полезных безумцев среди просто двинутых на всю голову. И в этом организация Калкерни преуспела намного больше, чем Силиконовая долина.

Послужной список инвесторов Долины, желающих идти на риск, только подтверждал этот факт. Стоило появиться новой привлекательной идее, как каждый доллар начинали вкладывать во что-то подобное. Сотрудники изначальной фирмы тут же принимались запускать конкурирующие компании, и все это продолжалось до тех пор, пока рынок не пресыщался вариациями одной и той же инновации. Оценки рыночной стоимости резко взлетали в небеса, но в конце концов пузырь лопался, и рынок резко падал. Наступал период ожидания. А потом цикл прокручивался заново.

И с какой целью? Да, если говорить о подрывных инновациях[17], самая обыкновенная железная дорога была круче Интернета в сто раз. Взаимозаменяемые детали? То же самое. Нет, обыкновенная техническая мысль ничем не угрожала сложившемуся порядку вещей.

Организация Калкерни вообще не придерживалась такой модели и именно поэтому редко инвестировала в различные техноцентры. Она хотела, чтобы найденные ею гении оставались в стороне от чьего-либо влияния. Конечно, в результате их часто постигали неудачи, но даже в полном фиаско нередко можно было найти воистину полезные знания. Это придавало прорывам, случающимся лишь однажды за поколение, еще большую ценность. Прорывам, которые за один день могли изменить всю эволюцию человеческого вида.

Именно это и произошло сегодня.

Калкерни замедлил шаг, обратив внимание на белые доски в конференц-зале. Они были густо исписаны сложными математическими уравнениями. Остановившись в дверях, профессор внимательно рассмотрел записи, кивал, пока понимал их логику, – но затем потерял нить вычислений. Грейди ушел куда-то, куда Калкерни не мог за ним последовать.

– Очень умно, мистер Грейди.

Профессор осознал, что идеи Джона никогда бы не пришли ему в голову. Даже через миллион лет. И не только ему, но и другим великим мыслителям этого века – как биологическим, так и синтетическим. Новации Грейди были одним из редких случаев «непорочного зачатия» – идеей, о которой прежде никто даже не думал.