Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Что-то было в темноте, но никто не видел - Томас Гунциг

Что-то было в темноте, но никто не видел - Томас Гунциг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 26
Перейти на страницу:

И остров выглядел уже не таким приветливым. Я начал подозревать, что именно в нем крылась причина болезни Миникайф. Слишком много солнца — оно что-то нарушило в хрупком организме девушки в белом купальнике и теперь медленно убивало ее.

Я понял, что остров себе на уме, и мне это совсем не понравилось. На пляже я вдруг увидел все другими глазами. Сказки, которые я сочинял про море, солнце и крабов, казались мне глупыми и смешными теперь, когда Миникайф умирала в хижине, и я злился на себя за то, что навоображал невесть что, и на остров — за то, что он меня поощрял.

В одночасье прекратив всякие отношения с островом, я стал вредить ему, как мог. Пачкал песок нечистотами, плевал в море и нагнал страху на крабов, которые до сих пор считали меня своим.

Я пытался помочь Миникайф, уговаривал ее хоть немного поесть, попить, дать мне обмыть ей лицо водой. Она на все соглашалась. Болезнь разъедала ее характер точно так же, как кожу на спине.

Вскоре мне пришлось признать, что хворь, которую она ухитрилась подцепить, была для меня слишком сильным противником. Вдобавок к язвам, которые не заживали, я заметил опухоли у нее под мышками и на шее. Они быстро росли и твердели, и девушке стало так трудно глотать, что я больше не кормил ее, только давал попить.

Я совсем пал духом. Разговаривать с островом и с чем бы то ни было на нем я перестал и страдал от одиночества, к которому никак не удавалось привыкнуть.

В ответ мои вчерашние друзья, которым я не мог простить болезнь Миникайф, разозлившись, всем скопом ополчились на меня. Москиты не давали мне спать ночами, крабы меня сторонились, а песок на пляже прятал под собой острые предметы.

А потом однажды утром я нашел Миникайф совсем остывшей. Ее коричневая кожа стала сероватой, как дневное небо в переменную облачность.

Пришлось признать, никуда не денешься, — она умерла. Это событие настроения мне не улучшило.

Я вышел из хижины, проклиная все, что попадалось мне на пути; надо же, чтобы так упорно не везло, говорил я себе, это, наверно, у меня врожденное.

Я сел на песок и обхватил голову руками.

И когда почувствовал, что умираю от жары, мне пришла в голову идея.

Я встал, пошел в хижину, выволок тело Миникайф на пляж и положил его на самом солнцепеке.

Я погулял немного вокруг, потом вернулся к телу. Потрогал его — и, как я и ожидал, оно стало теплым. Девушка больше не походила на мертвую, наоборот, она, в своем белом купальнике, снова стала тем горячим угольком, что пленил меня на палубе корабля.

Я лег рядом с ней. Вот теперь я мог насадить.

Хорошая новость.

Аниматоры
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Информация, которую я должен сохранить в тайне, — это слово «Равноденствие». Я никому его не скажу — ни сокамерникам, ни гестаповским шишкам, ни их палачам, даже наедине с собой я не прошепчу его, потому что знаю: там, где я нахожусь, у стен есть уши.

Пару раз, видит Бог, оно у меня чуть не вырвалось. В самом начале, когда полицаи пришли за мной и коротышка в хаки стал рвать мне волосы. И потом, позже, когда мы все сидели в предварилке и я впервые увидел лицо их главного, тогда тоже чуть было не оплошал.

Но все-таки я ничего не сказал. Ни словечка, кроме, понятное дело, «уй» и «ай», и теперь я надеюсь выдержать до конца.

Я, конечно, не один такой крепкий в нашей компании. Мадам Ямамото — та вообще ошеломила всех. Старушка, а крепкая, как бычья жила. А еще Жаво, целая семья. Вот уж крепкие так крепкие. Отец, мать и дочка. Как из мрамора высеченные.

Они много и очень громко кричат на сеансах, но ни слова до сих пор не сказали, обеих женщин, похоже, накачивает глава семьи, он их учит, как себя вести, вроде и по-доброму, но твердо. Я тоже иногда слушаю, чтобы приободриться.

Вот, значит, это крепкие. Семья Жаво, Ямамото и я. Еще есть малыш Леви. Насколько я понял еще на записи, он здесь из-за своего деда, тот реально принял мученическую смерть в Варшаве, и он считает, что ради его памяти должен дойти до конца.

Есть еще два молодых парня, оба атлетического сложения и, похоже, умеют держать удар. Тот, что повыше, сказал мне, что они долго тренировались и бояться им особо нечего.

И наконец, какой-то странный тип, тощий и молчаливый, похожий на старую клячу, у него, кажется, свои причины быть здесь, не те, что у всех нас.

Да, на этом этапе нас осталось немало, но много было и таких, что все выложили в первые же дни, их я отношу к категории предателей, слизняков, дезертиров и тыловых крыс. В нашей группе они составляли пятьдесят процентов. Этим много не надо, от малейшей угрозы, от легкой затрещины выдают свое секретное слово, кто «Луна-парк», кто «Барометр», как подумаешь, если опять начнется война, враг придет и возьмет нас тепленькими, голыми руками скрутит, и прослывем мы, справедливо, куда денешься, скотным двором или мелкой шантрапой.

Стоит вам назвать ваше секретное слово, главный дает команду палачам, и тогда конец битью, щипцам, наручникам и прочим их штучкам, они от души смеются и передают вас расстрельному взводу.

Вас ставят к стенке с завязанными глазами и расстреливают. После этого любезно просят пройти в секретариат, где вы получаете назад свои вещи. Одеваетесь и уходите. По-тихому, без диплома, не добравшись до финала.

Организовано все отменно. Как обещали в рекламе, ни грамма туфты. Мы попали в руки настоящих профессионалов, они работают на одну благотворительную ассоциацию, которая переводит наши деньги — за участие мы, естественно, заплатили, — всяким гуманитарным фондам, на прокорм или там на вакцинацию самых обездоленных, чтобы те тоже могли пожить по-человечески.

Реклама сулила хэппенинг исторического характера, который позволит молодому поколению перенять память старшего и тем самым закалиться в борьбе против возрождения былых гнусностей и вытекающих из них бед.

Организаторы обеспечили отборный персонал, по-настоящему знающий толк в физическом насилии, и гарантировали натуральность всех допросов, которым нас подвергают, а также историческую достоверность происходящего.

По окончании испытаний каждый участник, на собственной шкуре испытавший всю полноту человеческого страдания, получит диплом, подтверждающий его благонадежность и высокий нравственный уровень.

Арестовали нас в понедельник. Сбор назначили во дворе одного городского здания. В то утро шел мелкий дождик, на лицах участников покрепче капли казались потом, а слабые и вовсе как будто плакали. Потом открылась входная дверь, и вышли вооруженные люди, а за ними еще один парень, на вид совсем молодой, весь в черном, с лицом маньяка, в блестящих кожаных сапогах.

Пинками и тычками нас всех загнали внутрь здания.

Первым делом, все так же, под конвоем, нас обыскали. То и дело раздавались команды, грубые, отрывистые и непонятные — на языке оригинала. Всех выстроили в шеренгу в длинном коридоре и велели раздеться. Один попытался было протестовать и тут же получил зуботычину от ханурика в хаки. Он упал, держась одной рукой за нос, другой за штаны, с воплем: «Я все скажу, я все скажу!» — и его отправили в кабинет главного, где он выдал свое секретное слово.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 26
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?