Потому что я тебя люблю - Гийом Мюссо

— Сволочь!

Она вырывалась с такой силой, что бумажник выпал из кармана ее пальто. Ловким движением Коннор подхватил его в снегу. Внутри он нашел удостоверение личности, рассказавшее ему, что похитительницей была Эви Харпер, родившаяся 3 сентября 1991 года.

— Что ты делаешь на улице в два часа ночи, Эви?

— Верните мои документы. Вы не имеете права!

— Мне не кажется, что сейчас самое время говорить о правах, — заметил Коннор.

Он отпустил ее. Освободившись, Эви отошла на несколько метров, но не убежала. Она смотрела на него с вызовом.

Коннор пристально посмотрел на нее. Девочка дрожала от холода. Ее веки были обведены черной тушью, и сквозь этот вампирский макияж проглядывали светлые глаза испуганного ребенка, и в них сверкала необычная решимость.

— Послушай, я отведу тебя к родителям.

— У меня нет родителей! — сказала она, отступая.

— А где ты живешь? В приюте? В приемной семье?

— Отвали!

— Это ты мне уже говорила, — вздохнул доктор. — И это все, что ты выучила в школе?

Он испытывал раздражение и сочувствие одновременно. Эви напоминала ему кого-то. Но кого? Коннор ощущал, что она боится. Он догадывался также, что девчонка настрадалась в жизни, а все остальное не имело для нее никакого значения.

— Тебе нужны деньги?

Она не ответила. И опять ее глаза выдавали ужас, который она пыталась скрыть.

— Это на наркотики, да? Тебе нужна доза, у тебя ломка?

— Я не наркоманка!

— А ты ходишь в школу?

— А тебе-то что?

Коннор приблизился к Эви и решил заговорить по-другому:

— Послушай, я врач, я могу найти тебе ночлег.

— Ты что, хочешь меня спасти?

— Я хочу тебе помочь.

— Мне не нужна твоя помощь.

— А что же ты тогда хочешь?

— Только деньги.

— Деньги для чего?

— Черт, ты полицейский, что ли?

Коннор открыл застежку-липучку эвиного кошелька, чтобы осмотреть его содержимое.

Ничего, ни единой купюры. Ни даже мелкой монеты.

Он положил на место удостоверение личности и вернул бумажник девочке. Эви быстро схватила его.

— Я могу предложить тебя горячий ужин? — сказал он.

— А взамен что делаю я?

— Ничего, Эви.

Теперь она смотрела на него подозрительно. Жизнь приучила ее опасаться мужчин, даже если в них чувствовалось что-то внушающее доверие.

— А почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что ты мне кого-то напоминаешь.

Она, казалось, колеблется, но потом:

— Я ухожу, не нужна мне твоя еда.

Но Коннор стал настаивать:

— Послушай, там на 14-й улице, совсем рядом, наверху есть закусочная, «У Альберто» называется. Ты видишь где?

— Да, да, — закивала головой Эви, противореча себе.

— Я пойду к машине, — объявил Коннор, — потом зайду туда, вкусно поем. «Альберто» — это король гамбургеров Нью-Йорка. Ничего общего с «Макдоналдсом», ты увидишь.

— Я ничего не увижу.

— Я, во всяком случае, буду там. Ну, если ты через десять минут соберешься пойти за сочным гамбургером с хрустящим хлебом, маленькими луковками, ломтиками корнишонов и жареной картошкой, ты знаешь, где меня найти.

Не спеша он двинулся вверх по улице, придерживаясь середины тротуара. Пройдя метров двадцать, он обернулся.

Свет уличных фонарей серебром окрашивал редкие хлопья снега, все еще продолжающие падать, придавая улице феерический вид. Словно скованная холодом, Эви не сдвинулась с места ни на сантиметр. И вновь Коннор был потрясен ее хрупкостью и мертвенной бледностью. Ему почудилось, будто в ней что-то уже умерло.

— Я не приду, — вновь отказалась она гордо.

— Тебе решать, — бросил ей Коннор.

* * *

Не прошло и четверти часа, как Эви, устроившись у стойки кафе, уплетала гамбургер с аппетитом человека, не евшего два дня.

Время не коснулось этого заведения с диванчиками из потертого молескина[21]и потемневшими от времени столовыми приборами, в нем все еще витал старый добрый дух Нью-Джерси. На стене за кассой — коллекция фотографий с автографами наводила на мысль, что Джек Николсон, Брюс Спрингстин[22]и Скарлетт Йохансон[23]недавно побывали здесь. В глубине ресторана для полудюжины одиноких посетителей из музыкального аппарата жалобно стонала гитара старины Клэптона.[24]

Снаружи, на тротуаре, Коннор курил сигарету, пристально разглядывая девочку через стекло, будто пытаясь по ее чертам разгадать тайну души. Эви положила пальто на диванчик комом, распахнула жилет, под которым оказалась черная майка, перечеркнутая надписью «Kabbalists do it better».[25]На шее висела серебряная цепочка с перевернутым крестом и пятиконечной звездой на конце. Она поглощала свой гамбургер с такой поспешностью, что все вокруг заляпала кетчупом. В тот момент, когда она вытиралась бумажной салфеткой, Коннор заметил, что запястья девочки замотаны пластырем. А главное, что увидел он, — это следы самокалечения на внутренней стороне предплечий. Сказать, что с этой девочкой происходило что-то неладное, было бы слишком мягко. Коннор ощущал, что ею владеют противоречивые чувства: она была полна решимости и в то же время на грани срыва.

Этим даром — видеть в душах людей — обладал и Марк, еще со времен их молодости…

Марк…

При мысли о друге у него потемнело в глазах. Еще детьми они пообещали себе, что всегда смогут рассчитывать друг на друга. Год за годом они вместе умело отражали тяжелые удары судьбы, которые преподносила им жизнь, не щадившая их. Но с исчезновением Лейлы в пух и прах разлетелись все их точки опоры и прекрасные обещания.