Сентябри Шираза - Далия Софер

Ему было восемнадцать, он работал в Абадане, на нефтеперерабатывающем заводе. Каждое утро он надевал брюки, накрахмаленную белую рубашку, натягивал кожаные полуботинки — из помойки по соседству с виллами южной части Абадана они переселились в кладовку каморки в порту Хорремшехра, где он жил, — седлал велосипед и без малого десять километров катил до центра города, туда, где гудел его завод.

Днем, на обратном пути, Исаак бесцельно разъезжал по городу, до последнего откладывая возвращение домой: там вечно ссорились брат с сестрой, застыла в своем несчастье мать, а отец — тяжелый пьяница, что он есть, что его нет. Вот так 21 сентября 1942 года Исаак и познакомился с Айрин; было свежо, он, как всегда, колесил по городу. Айрин сидела в кофейне с группой американских солдат — американцы базировались в Иране вместе с частями других союзников, переправлявших поставки в Россию. Кроме Айрин женщин в кофейне не было, она пила чай, солдаты тем временем накачивались пивом, то и дело один из них пододвигал девушке кружку, и она делала глоток-другой. Исаак нашел, что она не красавица, но привлекательная: ему понравились ее рыжие, связанные на затылке волосы, матово-белая кожа в веснушках, освещенная заходящим солнцем.

Когда Исаак вошел в кофейню, человек десять потягивали чай вприкуску, посасывали кубики сахара и болтали. Двое играли в нарды, швыряя на стол кости — в пустом, с голыми полами помещении стуку костей вторило эхо. Исааку нравились эти светлокожие американцы, шумные, беззаботные, тараторящие без умолку. Он сел как обычно, за столик у окна — отсюда были видны старые дома, но заказал не чай, как всегда, а стопку арака. Выпив, он сразу почувствовал, как арак растекается по телу, бурые, облупившиеся стены медленно завертелись, и он заказал вторую, а затем и третью. Все вокруг — люди, смех, деревянные столики, блестящие стаканы, звякающие тарелки и девушка, приметная, рыжеволосая, — смешалось в ощущение счастья оттого, что он жив и сидит здесь в ожидании, когда жара схлынет, темнота все скроет и все возможно.

Исаак решил поменять бутылку арака — она обошлась ему в недельный заработок — на американскую военную пилотку. Видя, как на Исаака подействовал арак, американцы сочли сделку выгодной; повеселевшие после нескольких кружек пива, они пригласили Исаака за свой столик. Подсев к ним, Исаак принялся на своем ломаном английском рассказывать анекдоты. Раньше он никогда не рассказывал анекдоты, даже не подозревал, что помнит их. После очередного анекдота солдаты хохотали все громче, а девушка по ту сторону стола то и дело улыбалась ему, и Исаак почувствовал, что кровь в нем зажглась. Он осушил стопку арака. Хорошая штука этот арак, подумал он, стоящая. Он даже почувствовал нежность к пьянице отцу, возможно, впервые в жизни.

Из кофейни он вышел в пилотке вместе с американцами; шагая по залитым луной улицам Абадана, Исаак распевал «Отряхни звезды» Фрэнка Синатры — совсем недавно он пополнил свою коллекцию этой пластинкой. Когда слова забывались, Исаак изображал переливы мелодии; девушка подпевала, звуки ее нежного голоса огибали стены сонных домов и улетали в темноту.

Они гурьбой дошли до виллы, на территории которой разместился военный гарнизон, и солдаты с шутками простились с ним. Девушка посмотрела на Исаака остекленевшими зелеными глазами. «Останься», — сказала она. Исаак растерялся. Возможно ли, что девушка с медно-рыжими волосами, оказавшаяся здесь и сейчас благодаря маниакальному деспоту, орудовавшему в Европе, хочет быть с ним, долговязым юнцом из Хорремшехра? И кто дал ей право вести себя нескромно, даже рискованно, не так просить, как приказать? «Останься», — повторила она. Исаак почувствовал, что легкости как не бывало — ноги, руки, а больше всего глаза отяжелели — будто по жилам его текла не кровь, а свинец. Ему неодолимо захотелось спать.

Память воскрешает чувства — можно подумать, это было совсем недавно. Головная боль не дает забыть о себе, стучит в виски. Исаак по мере сил старается не замечать боль.

— Вставай! — сказала американка. — Пора!

Исаак увидел, как девушка лихорадочно роется в постели, извлекает оттуда его брюки, белую рубашку, теперь мятую и влажную, носок, трусы: при виде их Исаак замер, да так и остался лежать, глядя, как чужие руки собирают его одежду. Айрин бросила ему рубашку.

— Тебе пора! — повторила она. — Светает.

Тогда он испытал отвращение к себе, а ведь всего несколько часов назад был от себя в таком восторге. То, о чем он мечтал еще подростком, свершилось — и вот оно уже в прошлом. Исаак сел, просунул руку в рукав рубашки, за ней — другую. Влажная ткань прилипла к спине. В нос ударил запах его пота, смешавшегося с резким запахом ее духов. Он смотрел, как она села на край кровати, повернувшись к нему голой спиной. Когда Айрин потянулась к тумбочке за пачкой сигарет, он мельком, как будто впервые, увидел ее груди. Исаак плотнее сжал колени, не давая себе воли.

— Прости, — сказал он. — У меня это… в первый раз. Но я могу лучше, правда! — И почувствовал, до чего же он смешон.

Она подтянула простыню, прикрылась и обернулась к нему.

— Ну что ты, дурачок, — сказала она, выпуская клуб дыма. — Не тушуйся! Просто тебе нельзя здесь находиться, только и всего. Понимаешь?

Она рассказала, что работает секретаршей у лейтенанта Холмана, целыми днями возится с бумажками, имеющими отношение к поставкам в Россию. Он взбодрился, дышать сразу стало легче, хоть в комнате и было накурено. Он все понял. Армейские порядки — вот в чем причина. Айрин делала доброе дело, участвовала во всемирной борьбе против Рейха, ну а он, если оденется побыстрее и исчезнет, внесет в эту борьбу свой вклад.

Одеваясь, он хотел спросить, увидятся ли они еще. Но вместо этого сказал:

— И долго еще ваша часть пробудет здесь?

— По-твоему, это цирк-шапито? — Айрин рассмеялась. Теперь она показалась Исааку старше, в голосе ее чувствовалось ожесточение. — Даже не знаю.

Исаак оделся, не хватало только одного носка.

— Мы еще увидимся? — решился спросить он.

Айрин помолчала, втянула, выпустила дым.

— Нет, лучше не надо, — наконец ответила она.

Исаак оглядел освещенную луной комнату в поисках носка. Можно было бы уйти и без него, но ему не хотелось, чтобы Айрин обнаружила этот носок с дырой на месте большого пальца. Он заглянул под кровать, встряхнул простыни, похлопал по карманам брюк…

— Ты что это? — спросила Айрин. — Чего скис? — Она затушила сигарету в стакане, окурок поплыл вместе с десятком остальных по смешанной с пеплом воде. Встала, накинула на голое тело купальный халат. — Знаешь что? Давай договоримся так. Если случится быть в Америке, найди меня. Айрин Маккинли, Галвестон, Техас.

Исаак кивнул и, забыв о носке, натянул ботинки, а про себя решил, что сумеет забыть и эту девушку.

Однако порой он все же думал о ней, пусть лица ее уже не помнил. С той ночи Исаак стал смотреть на себя иначе: понял, что его ждет интересная, волнующая жизнь. Несмотря на то что эта девушка была с ним так недолго и их встреча окончилась так буднично, она все же изменила его. Именно благодаря ей, считал Исаак, ему много лет спустя удалось завоевать сердце Фарназ.