Такой горячий, но сладкий кофе - Хельга Делаверн

— Оу, оу, оу, малыш, ты чего разошлась-то, — Артём ровно сел и помассировал мои плечи, будто я была боксёром и готовилась к новому раунду.

— Да потому что бесит меня ваш дружок! Что это за манера такая — разговаривать со всеми так, словно тебе весь мир должен? Ты что, какой-то особенный, я никак понять-то не могу?

Миша, чьи глаза от этого только сильней загорелись, сказал:

— Саша у нас родился с золотой ложкой во рту.

— Ааа, — протянула я, — тогда всё понятно. Родители в детстве недовоспитали?

— Закрой свой рот! — закричал Саша и, поднявшись на ноги, стукнул по столу так, что Олеся содрогнулась. — Меня, в отличие от тебя, воспитали, как надо!

— Так что же ты тогда так орёшь, — я наклонилась вперёд, — говори чётче и тише и, может быть, однажды сойдёшь за приличного человека.

— Я понял, — уже спокойно ответил Саша, сел на место и откинулся на спинку стула, — я всё понял. Просто ты на меня запала, вот и цепляешься ко мне с поводом и без. Я угадал?

Последнее предложение меня ошарашило настолько, что я даже не знала, что ему на это сказать.

— Молчишь, да? — он продолжал. — Значит, точно угадал.

Придя, наконец, в себя я усмехнулась:

— Сразу видно, что у тебя проблемы с женским полом. Девочки свою симпатию не криком проявляют.

— А как?

— А вот так.

Я аккуратно, даже с какой-то нежностью, взяла Артёма за острый подбородок и поцеловала. Нет, вы не подумайте, я не растлитель несовершеннолетних и не какой-нибудь там извращенец: я лишь слегка коснулась его губ. Но даже этого вполне хватило, чтобы Миша плюнул чаем в Илью, который с невозмутимым видом взял со стола белую салфетку и вытерся. У Олеси определённо начал дёргаться глаз, а Саша, скинув кружку с изображением толстой собаки на пол, встал и вышел из дома.

— Это был просто эксперимент. Ничего личного, малыш, — улыбнулась я, когда отстранилась. А сделала я это практически сразу же после того, как ушёл Саша.

— Я так и понял, малыш, — прошептал Артём.

Правда, он тоже у нас не задержался: сославшись на неотложные дела, сбежал вслед за Сашей. Переглянувшись, Миша и Илья попрощались и тоже разошлись. За столом остались только мы с Олесей.

— Я ни о чём не жалею, — сказала я, ожидая нападок.

— Всё хорошо. Я постелю тебе на втором этаже, — глухим голосом ответила Олеся и оставила меня в полном одиночестве. Кажется, у кого-то завтра будет очень тяжёлый день…

— Доброе утро. Его же можно назвать добрым?

Олеся повернула голову.

— Конечно. Доброе, Марина.

— Ты обиделась на меня за вчерашнее?

— С чего бы? Ты всего лишь поссорилась с моим лучшим другом, поцеловала другого друга, а я-то здесь при чём? Это же всё не со мной произошло, правда?

— Ну, — я потёрла глаза, — хочешь, я пойду и извинюсь перед ними? Перед обоими?

— Ты вчера уже извинилась перед одним, хватит.

Я села рядом с сестрой.

— Ты боишься, что сегодня они к тебе не придут?

— Мне нечего бояться. Но тебе всё же стоит изменить к ним отношение. Знаешь, твои шуточки их действительно задевают.

— Я могу уехать.

Она посмотрела мне в глаза:

— Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко. Выходит, что я сначала тебя пригласила, а теперь выгоняю?

— Вовсе нет. Я же сама предложила этот вариант.

— Нет, — задумчиво протянула Олеся, — это неправильно. Оставим всё, как есть. Только больше не накаляй атмосферу, договорились? — я развела руками. — Вот и отлично. Сделать тебе кофе?

— Когда я от него отказывалась? — ответила я и вышла на улицу покурить.

Обмотавшись махровым халатом чуть ли не с ног до головы, я поджала под себя ноги и медленно, смакуя, курила первую сигарету за этот день. Непередаваемое чувство. Эйфория. Которая длилась меньше минуты, потому что скрипнула калитка, и напротив меня встал Миша. Руками он, как в первый раз, не размахивал.

— Здравствуйте, Марина.

— Здравствуйте, Михаил.

— Как Вам сегодня спалось? Кошмары не снились?

— Не провоцируй меня на сарказм. Олеся запретила мне вас обижать.

Он усмехнулся:

— В таком случае с Вашего позволения я пройду в дом?

Я кивнула:

— Катитесь колбаской, Михаил.

Только я потянулась за второй сигаретой, как на крыльце стал топтаться Илья.

Он поджал губы и помахал мне рукой:

— Приветствую Вас!

— Да, — проворчала я, — самое доброе утро в моей жизни.

Поняв, что рассекать по дому в халате плохая идея, я поднялась в комнату, в которой меня расположила Олеся, с благим намерением переодеться. К счастью, у меня хватило ума встать к окну спиной, когда я надевала бюстгальтер, потому что, обернувшись, я увидела, как из окна второго этажа противоположного дома на меня смотрит Саша. А знаете, что у него в тот момент читалось на лице? «Ну и уродство», — вот, что читалось. Мы посмотрели друг на друга, и я дёрнула жалюзи. Меньше видит — реже пугается.

— Ты куда? — спросила Олеся, когда я пронеслась по гостиной.

— Скоро вернусь!

Не говорить же ей в самом деле о том, что я бегу к её незаменимому лучшему другу, чтобы договориться с ним о перемирии. Хотя бы на короткий срок.

Мне прекрасно удалось разглядеть дом молодого человека. Огромный такой, белый. Интересно, он по нему когда ходит, не теряется в обилии комнат?

Звонить в звоночек на калитке я не стала. Решила воспользоваться старым, дедовским методом: кричать во всё горло. Долго кричала, под конец уже даже бесилась, но всё же этот напыщенный индюк всё-таки соизволил спуститься ко мне.

— Чего ты орёшь? — не без раздражения спросил Саша, — Ты мне всех кур распугала!

— У тебя там куры? — искренне удивилась я и приподнялась на носочках, чтобы на них посмотреть. Да, я городской человек и видела этих птиц только в детстве, которое уже давно закончилось. Но Саша хлопнул калиткой и остался стоять со мной на улице, не дав мне взглянуть на них хотя бы одним глазком.

Он усмехнулся:

— Сомневаюсь, что ты пришла ко мне на кур смотреть.

— Вот видишь, — я скрестила руки на груди, — ты первый начинаешь конфликт. А я к тебе, между прочим, помириться пришла!

— Да?

— Да! Мир? — я протянула ему руку.

Саша посмотрел мне в глаза, протянул руку, но, не коснувшись ни одного моего пальца, засунул её в карман шорт. Второй он опирался на калитку и без конца лохматил волосы.