Лисье зеркало - Анна Коэн

– Слепцы! Мещане, ублюдочные закостенелые мещане! – Вопли перешли в судорожные рыдания, каких Жоакин никогда не слышал от взрослого мужчины. – Я пуст, боги, я совершенно пуст! Мне даже сказать нечего…

– Как бы рук на себя не наложил, а? – громким шепотом посетовали прямо у локтя Жоакина. – Что тогда старому господину скажем?

Он резко обернулся и увидел все ту же горничную, с которой говорил до этого. Как только подкралась?

– Поди уже, бабка! – заскрипел зубами молодой человек. – Пьян он! – Развернувшись на каблуках, Жоакин размашистым шагом понесся вон из усадьбы.

Прочь, прочь отсюда! Ярость разрывала ему грудь и требовала немедленно выпустить ее на волю. Никто не должен видеть его таким. Наконец он достиг обрыва над глубоким оврагом, который обозначал границу поместья. Здесь Жоакин упал на колени, прямо на сырую землю, и глухо зарычал, ударяя кулаками по первой весенней зелени и мелким цветам. Он впился смуглыми узловатыми пальцами в молодую траву и принялся выдирать ее с корнем, с налипшей почвой, и с силой швырять в овраг. Он бросал и бросал комья земли с травой, повторяя:

– Сдохнешь – туда и дорога! Сдохнешь – туда и дорога! Сдохнешь – туда и дорога!

Выплеснув свой гнев, Жоакин устало прислонился к стволу дерева, растущего у обрыва. Приезд молодого Леопольда Траубендага побудил его к мыслям, на которые раньше не было ни времени, ни сил. Не кто иной, как Жоакин Мейер, нищий сирота с южной кровью, что так бросалась в глаза, поднял усадьбу из дерьма и разрухи! После предыдущего управляющего, прощелыги и вора, здесь все было в руинах, производство шерсти и древесины простаивало, а рабочие спивались и избивали полуголодных жен и детей. Граф заметил его, молодого, амбициозного и даже грамотного, дал ему эту должность, возложил на него обязанности по управлению хозяйством. И Жоакин оправдал его надежды. Всего за два года он отстроил заново флигель для слуг, три амбара и графский скотный двор. Новые порядки быстро стали приносить плоды и прибыль. Усадьба процветала, как никогда прежде.

Этот слизняк, этот жалкий пьяница Леопольд… Рожден в шелках, вскормлен на серебре! А теперь по ночам тайком таскает вина из подвала, будто крадет их. Именно он станет обладателем этой земли, этих угодий и стад. Он не заслужил их, не заслужил ничего из того, чего добился Жоакин Мейер. Эти земли должны принадлежать именно ему. Но крестьянин Жо недостаточно хорош – и никогда не будет. Так устроен мир.

Немного успокоившись, он направился обратно к особняку, чтобы проконтролировать сушку отсыревших за зиму одеял и перин. Пусть все идет своим чередом.

***

Еще через пару дней в особняке разыгрался скандал, который едва не выбил Жоакина из колеи. Спустившись в подвал за луком и уксусом, молодая кухарка обнаружила там спящего господина в одном исподнем. Тот очнулся, в пьяном бреду потянулся к служанке, схватил ее за руки и понес какую-то околесицу. Кухарка, естественно, перепугалась, вырвалась и в слезах побежала жаловаться Мейеру, клянясь, что больше она в подвал ни ногой. Ненависть снова сжала голову Жоакина тисками, он боялся только одного – не сдержаться и придушить это ничтожество собственными руками.

Он тут же спустился в подвал и обнаружил там Леопольда, стоявшего в темном углу на четвереньках, в одной только долгополой белой рубашке, довольно грязной и заношенной. Графу было дурно с перепоя, и его тошнило прямо на каменный пол. Жоакина передернуло от омерзения. Он дождался, пока молодой господин откашляется, стиснул обеими руками кепку и обратился к нему:

– Герр Траубендаг, ваша светлость?

– Чего тебе, – сиплым голосом отозвался тот из угла.

– Позвольте сказать лишь одно. Вы граф и вольны делать со своей жизнью, что вам вздумается. Но не мешайте вашим людям спокойно и честно выполнять свою работу.

Леопольд осоловело уставился на дерзкого простолюдина. Вино еще туманило его взгляд и мешало сосредоточиться. Наконец он разглядел Жоакина, его основательную рослую фигуру и серьезное лицо.

– Не угодно ли вам, чтобы я проводил вас в одну из верхних комнат? – сухо спросил Жоакин.

– Сам дойду, – прохрипел Леопольд, поднялся и шаткой походкой, цепляясь за стеллажи с бутылками, двинулся к выходу.

***

Отары овец наконец начали выпускать из загонов и уводить на ближайшее плато на весенний выпас. Теперь на их счет можно было не беспокоиться, пока не начнут снова ягниться.

Жоакин написал короткое деловое письмо управляющему соседнего поместья, располагавшегося ниже по течению, чтобы сообщить о начале сплава. Их хозяйства вынуждены были сотрудничать из-за особенностей реки: лесные угодья располагались на территории Ривхольма, поэтому бревна заготавливали местные работники, обрубая ветки и сучья. Подготовленные стволы спускали на воду, но россыпью – течение было слишком бурным, с порогами, и не имело ни малейшего смысла вязать древесину в плоты. Ниже, в долине, лес почти не рос, зато река была более спокойной. Там вступали в дело опытные плотогоны, что связывали стволы деревьев между собой и плыли на них до самого морского порта, где древесина шла уже разным покупателям. За это соседи получали щедрый процент от сделок.

Молодой человек внимательно перечитал текст послания и поставил лаконичную, без росчерков, подпись.

Теперь нужно было передать письмо с каким-нибудь мальчишкой из дворовых и проведать сплавщиков. Неподалеку от одной из ферм река делала коварный поворот, совсем не крутой на первый взгляд, но бревна там то и дело вылетали на берег. Туда вставали на вахту самые крепкие из мужчин и, стоя по бедро в холодной воде, длинными баграми отталкивали плывущие деревья, не давая им увязнуть в гальке и сцепиться между собой – это остановило бы весь поток.

Нередки были случаи, когда кто-то увечился, не удержавшись и оказавшись зажатым между двух бревен. Поэтому важен был каждый человек, и на берегу тоже, если понадобится помощь. Жоакин чувствовал себя спокойнее, находясь рядом, а потому отправился прямиком к сплавщикам.

Идя привычной дорогой, он заметил старого Юхана, который прихрамывающей походкой спешил ему навстречу. Жоакина посетило нехорошее предчувствие. Работник издали завидел управляющего и замахал руками: его-де он и ищет. Жоакин прибавил шагу, чтобы не заставлять старика бежать.

– Что случилось? Кто-то ранен? Кто-то из новеньких?

– Почти угадали, голубчик, только еще хуже. – Юхан хрипло и прерывисто дышал, уперевшись ладонями в костлявые колени. – Молодой господин учудил, гад такой, прости меня небо!

– Продолжай, – помертвевшими губами произнес Жоакин.

– Пришел на поворот и со всеми в воду полез! Вот как есть, с багром! Никого не слушает, выходить не хочет. А сейчас самый массив пойдет! Раздавит его, а заодно и тех, кто ему помогать станет! У него же ни сил в руках, ни опыта… Выручай, Жо, может, хоть ты с ним справишься, а? – Старик поднял на Жоакина слезящиеся глаза, но тот его уже не слушал – он со всех ног бежал спасать Леопольда и других рабочих, что могли пострадать по его вине. Как бы Жоакин ни презирал графа, он не желал ему такой гибели.