Счастливы не только дураки. Как разобраться в людях и в себе. Механизмы поведения - Виктор Пономаренко

Подобное мировоззрение трактует счастье как обладание жирным куском, «частью», «паем». И признает, что счастье – или результат успешной конкуренции, или чистая случайность, удачный жребий, выпавший одному, счастливцу, но не доставшийся всем остальным. В обоих случаях, получается, счастье – большая редкость, за которую еще и приходится платить. Подчас нечеловеческую цену. Поэтому, на всякий случай, это же мировоззрение объявляет счастье выдумкой, вредной иллюзией, утешением глупцов.

Обратите внимание: признание счастья как реальности, хотя и редчайшей, и непризнание счастья как такового в этой концепции не противоречат друг другу. Это взаимодополняющие трактовки.

А может, так называемым «умным» следует перестать ужасаться, а постараться объективно оценить обстановку? Увидеть альтернативу «пораженчеству», апологетике несчастья? Ведь эта альтернатива существует. Разве жизнь состоит из одних поражений, из одних потерь? Разве не за счет мирного сотрудничества, не за счет совместного производства благ мы продолжаем жить?

Ты, умный и оттого несчастный, к тебе обращаюсь я – счастливый и, видимо, с твоей точки зрения, глуповатый.

Вот утром ты проснулся и встал с постели (постель, кстати, изготовили люди на фабрике – и кровать, и матрас, и все иные причиндалы). Вышел на балкон (дом тоже кто-то построил), вдохнул утренний воздух. Вернулся в комнату, оделся (костюм ведь не ты сшил, не так ли?). Позавтракал (хлеб испек булочник, масло сбил молочник). Пошел на работу. Влез в автобус (его водитель поднялся затемно, чтобы довезти тебя до пункта назначения). И далее, как говорится, «по списку»…

Ты, объявляющий себя перманентно и закономерно несчастным, разве не понимаешь, что окружающие не покладая рук ежечасно создают условия для твоей жизни? Разве созданного, произведенного кем-то в жизни меньше, чем разрушенного?

Если бы люди больше разрушали, а не создавали – жизнь человечества давно бы оборвалась. Значит, люди, в основном, по своей сути и на практике, созидатели. Почему же они должны уставать от жизни, бежать от нее?

Дружище, выглядит так, что это ты не умеешь быть благодарным. Но почему? – Не потому ли, что тебе никто не благодарен? А такое возможно, лишь когда ты потребляешь общественных благ больше, чем производишь сам. И благодарить тебя не за что.

Разное это видение жизни – счастливое и несчастное! Несчастливые избирательно копят негатив и психологически готовят себя к тягостному и беспросветному существованию. В иное они не верят. У них нет другого опыта.

Время идет, современность становится историей, а несчастные люди продолжают упорно отрицать саму возможность построения счастья, управления своей судьбой. Отгораживаются от производительного, радостно-созидательного мира. Предпочитают его в упор не видеть, нежели признаться, что он существует. Ведь сами они к нему не принадлежат.

Счастливые воспринимают жизнь совсем иначе – как бескрайнее море возможностей.

Так что распространенность точки зрения «воинов-конкурентов» и/или «скептиков» говорит не о её истинности, а лишь о том, как много в социуме несчастных людей, тиражирующих свое миропонимание.

•

•

Вернемся, однако, к конфликту. Собственно, далеко от темы мы и не отходили. Мы лишь исследовали истоки отношения к этому явлению как к борьбе за жизненно важные ресурсы. И пришли, надеюсь, к выводу, что так воспринимают конфликт разочарованные, ожесточенные, изначально конкурентные… одним словом, несчастливые люди.

Счастливые во всем видят целесообразность и уместность. Кроме понятного воодушевления, такое видение создает широкое пространство для работы с конфликтом. Для управления им. Напротив, констатация столкновения заводит нас в тупик.

Допустим, семеро голодных людей имеют доступ к пяти свежеиспеченным пирожкам. Каждый из потенциальных едоков хотел бы съесть все пирожки сам. Но существуют и иные мнения.

Чего мы добились, констатируя это? – Ничего. Какие у нас при этом появились возможности уладить этот конфликт? – Никаких.

Уговорить проголодавшихся людей «поделиться по-братски»? – Надолго ли хватит этой временной сытости? Признать, что в случае возникновения драки за пирожки победит сильнейший? – И что с этим пониманием делать? Впасть в еще большее уныние? Порадоваться за того, кто наелся за счет других?

Ни то, ни другое, ни нечто третье (например, всем сделать вид, что никто не голоден) принципиально не изменят ситуации: едоков семеро, пирожков пять. Как этим можно управлять, если управление, по сути, развитие? – В данной парадигме – никак. Ничего здесь нельзя ни прирастить, ни улучшить.

Но если рассмотреть эту ситуацию по-другому, увидеть в ней этап чего-то более общего – сразу появляется поле для маневра!

Конфликт – не борьба за преимущества, а механизм устранения недостатков. Именно этим он и полезен обществу.

Стоит задаться вопросом: как случилось, что несколько человек одновременно столкнулись с острой нехваткой продовольствия? Что к этому привело? – И вот уже закономерная череда новых вопросов и решений выстраивается сама собой.

Кто, когда и какие допустил ошибки? Чем эти ошибки обусловлены, каковы их причины? Что необходимо предпринять, чтобы их исправить и не допускать впредь?

Очевидно, что это и есть управление. Отвечая на подобные вопросы, решая выявленные проблемы, мы встаем на путь рационального осмысления конфликтной ситуации и ее переделки. Мы оздоравливаем «приболевшие» отношения.

В нашем простеньком примере, с едоками и пирожками, происходит все, что и в других конфликтных ситуациях, – жизнь людей оказывается под угрозой. И необходимо выяснить, почему это произошло и что нужно предпринять, чтобы реанимировать взаимоотношения, а угрозу устранить.

Целесообразно ли вообще как-то реформировать группу, не обеспечившую жизнеспособность партнеров? Или следует управлять ее естественным распадом, а на руинах из оставшихся ресурсов создавать нечто новое, более рентабельное?

•

•

Можно ли обеспечивать рентабельность (напоминаю, в самом широком, не только в материальном, смысле) группы без конфликта? – Можно. И нужно! Именно для этого существует управление как род деятельности, как симбиоз теории и практики.

Но обсудить это положение мы сможем только системно. В логике процесса социального взаимодействия. Так давайте сделаем это!

Любое взаимодействие, как мы понимаем, направлено на повышение жизнеспособности. Но вступление в партнерство с указанной целью требует ресурсных вложений. А как же! Ничего лишнего, необязательного природа не терпит. Зачем же ей создавать социальную группу, заведомо несчастливую, то есть непроизводительную?