Слово наемника - Евгений Шалашов

Проехав городок, мы приблизились к отвалам – огромным грудам камней, не понравившимся взыскательным горнякам. Когда-нибудь к этим камням вернутся люди и начнут их разбирать в поисках чего-нибудь ценного.

Неподалеку от города, в долине, зажатой двумя горами, пристроилось несколько каменных сараев, напоминавших тюремные бараки, окруженных стеной из булыжника. Кажется, прибыли…

– Выходим, быстро! – торопила нас стража, стремящаяся поскорее сбыть товар.

Надсмотрщики были довольны. Все поголовье здорово, и никто не бежал с этапа. Теперь люди в кожаных камзолах могли получить свои кровные денежки и расслабиться – вволю попить шнапса и задрать юбку какой-нибудь шлюхе, если такие остались в этом убогом месте…

Вся процедура «выгрузки» была до боли знакома. Примерно так нас разгоняли по баракам, когда этап явился в лагерь наемников.

Двадцать лет назад

– Стало быть, тута и будем спать, – глубокомысленно изрек Витас-ремесленник. – А что, неплохо! Как койки поделим?

– Те, кто длиннее, ложатся вниз, – внес я предложение. – Маленькие – наверх.

– Это почему? – возмутился Жак Оглобля. – Я чё, виноват, что у меня ноги такие длинные? А если верхний ссаться будет? Спал я в приюте, когда наверху зассанец жил, так я его чуть не удушил. Вечно по ночам что-то капало. Не хочу! Нет, раз ты умный, скажи – почему длинные должны внизу спать?

– А потому, что когда ты с верхней койки спрыгнешь, то всех нас с ног собьешь, – попытался объяснить я ему.

– А почему я должен спрыгивать, если я могу просто спуститься? – не понял Жак.

– Потому что в армии есть обыкновение кричать «Подъем!», когда всем еще хочется спать. А после побудки все должны выскочить во двор и строиться, – поделился я тайными знаниями.

– Тогда ладно, – кивнул Жак и попросил: – Тогда ты и будешь наверху спать. Вроде не ссышься.

Дворянчик, отрекомендовавшийся на первом привале как «сьер де Инеда», а во время пути переделанный нами в Неда, пройдясь по комнатушке, внимательно осмотрел каждую койку и вдруг заявил, указывая на ту, что стояла у входа:

– Тут будет мое место!

– Это почему? – возмутился Витас.

– Потому что здесь больше воздуха, – сообщил Нед и высокомерно пояснил: – Я не люблю нюхать то, что ты будешь «выпускать» из себя ночью. Ну а, кроме того, как самого знатного, меня назначат командовать десяткой. А место командира – у входа.

Если бы дворянчик не наглел, ему бы никто не перечил. Наоборот, все охотно уступили бы место у входа, стремясь забиться поглубже. А нюхать там, не нюхать, какая разница?

– Тебя уже командиром назначили? – насмешливо спросил вор по имени Бретон. – Когда я сидел в тюрьме, то в каждой камере был староста. Так вот – ты на старосту не тянешь!

– А ты тянешь? – сразу же завелся Живчик – еще один воришка.

– А где лежал староста камеры? – поинтересовался я, пытаясь увести от скандала.

– Там, где хотел, – веско заявил Бретон, но потом уточнил: – В камере кроватей нет. Там только солома.

– Ну а у нас нет ни соломы, ни матрацев, а только доски. Посему – давайте метать жребий, – предложил я.

Идея пришлась по душе. Завязали глаза Бретону, а Живчик, указывая на ту или иную койку, громко спрашивал: «Кому?»

По закону подлости место у входа выпало мне. Дворянчик скривился, но стерпел. Против судьбы не попрешь.

Когда мы расположились, в загородку заглянул сержант, цепко осмотрел помещение и остановил взгляд на мне.

– Как зовут? Имя, кличка… – отрывисто спросил сержант.

– Студент, – назвался я прозвищем, что присвоил мне Жак Оглобля в пути.

– Хорошо, – нисколько не удивился сержант. – Стало быть, Студент – назначаешься временным десятником. Зарекомендуешь себя – станешь солдатом первого ранга и будешь именоваться по имени. Когда прозвучит команда «Строиться!», выведешь десяток на плац и выстроишь по ранжиру. Понял?

– Так точно! – отозвался я.

– Нормально, – похвалил сержант. – Но имей в виду, за свой десяток отвечаешь ты. Если что не так – шкуру спущу с тебя, а потом уже с остальных.

Когда сержант ушел, дворянин Нед завистливо спросил:

– А почему он назначил командиром тебя, а не кого-то еще?

– Ты же сам заявил, что койка у входа – койка командира. Сержант решил, что мы сами выбрали себе начальника. Да ладно, – примирительно сказал я. – Слышал, что командир временный? Посмотрят на нас, а потом оценят. Может, тебя и назначат. Что до меня, то я командовать не хочу!

– Не хочешь, но сможешь, – заявил вдруг Жак Оглобля. – Если станешь командиром, я тебя слушаться буду!

Я запротестовал, но тут подал голос молчавший до поры Паулино:

– Студент, кого ты хочешь обмануть?

– В смысле? – удивился я. – Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Только в том, что ты не тот, за кого себя выдаешь, – отозвался Паулино. – Я ведь оружейник. Вижу, что ты из господ. Причем не из таких, как наш Нед, а повыше…

– Это еще почему? – завелся «сьер де Инеда». – Я – дворянин в десятом колене. Могу перечислить каждого из своего рода от похода на Трабант короля Ворожена, где погиб мой предок – первый из сьеров де Инеда!

– Парни, давайте сменим тему? – миролюбиво предложил я. – Слышали уже, что тут нет ни принцев, ни шлюх! Все – наемники. И надо думать не о предках, а о собственной шкуре. Так? А теперь – поучимся строиться по ранжиру, пока время есть. Значит, Оглобля встает первым, за ним – господин сьер, дальше – Бретон…

Народ недовольно поморщил морды, но подчинился. Получать плюху от сержанта не хотелось. Когда заорали: «Выходим строиться!» – все выскочили и выстроились на плацу гуськом, в затылок друг другу.

Мы, в отличие от соседей, не понявших, что такое «ранжир», не получили дубинкой вдоль хребта. Смешно, но из такой ерунды начинается командирский авторитет…

Сержант, прохаживаясь вдоль строя, помахивал дубинкой. Затем резко повернулся лицом к фронту и начал речь:

– Слушать сюда, уроды! Меня зовут – сержант. Просто – сержант. Не стоит говорить – господин сержант. В бою – чем длиннее обращение, тем хуже, так что лучше привыкнуть заранее. Я являюсь командиром сотни. Выше меня только командир тысячи – капитан роты, к которому следует обращаться – господин капитан. Подчеркиваю – командир нашей роты! Все остальные ротные – просто офицеры, которые не имеют права вам приказывать. Однако в случае неподобающего поведения они вольны принять любые меры! К чужим командирам вы обращаетесь – господин сержант или господин офицер. Держаться с ними вежливо, почтительно – но с достоинством! Жополизов нигде не любят. Выше командира роты – командир нашего полка, к которому следует обращаться – господин полковник. Думаю, за пять лет службы вам ни разу не придется обращаться к командиру дивизии, но, на всякий случай, его следует называть – господин генерал. Ну а выше господина генерала – только его величество Рудольф и Господь Бог! Посему главным начальником здесь является господин полковник. Но! – поднял сержант дубинку, словно генеральский прапор. – У господина полковника и господина капитана слишком много дел, чтобы они уделяли его наемникам второго разряда. Поэтому я для вас и папа, и мама, и воинский начальник. С завтрашнего дня начинаю выжимать из вас «кислую шерсть» и делать из уродов солдат!