Тыквенный пирог - Елизавета Голякова

За руку его схватила девушка, даже не подозревая, на каком тонком волоске повисла ее жизнь. Ирь, особенно когда уставал, убивал и за меньшее. Рефлексы пробирались наружу, только и всего.

Девушке повезло – она пахла сладкими духами и ореховой смесью, как пахнут тележки старушек, торгующих угощениями для белок и голубей в парке. Мысленно даже Лакс с его человеческими чувствами и реакциями уже успел придумать про нее колкость прежде, чем она догнала их и сцапала воина в доломане. Смешная и взъерошенная, лет четырнадцать на вид. Юная охотница за приключениями.

– Кто ты такой? – выпалила энергично, пожирая длинноволосого, красивого незнакомца глазами. Ее собственные, обрезанные по плечи светлые волосы были растрепаны ветром, но она уже успела выбрать их них и лепестки цветов, и травинки – остатки праздника вокруг веселых костров.

Ирь ухмыльнулся ей, показав острые мелкие зубы:

– Бессмертный дух.

– Типа демон?

– Типа бессмертный дух.

Девушка резко обернулась к Лаксу, тихонько ждущему продолжения возле них, и ей пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Сама она не тушевалась ни секунды.

– Слышь, жрец, он демон?

– Будь он демоном, я б его изгнал. Он бессмертный дух, – услужливо и честно объяснил тот. – Осторожно, милая леди, шея затечет.

«Милая леди» изумленно вытаращилась на воина. Ирь, издевательски точно копируя ее изумление, повернулся к жрецу.

– Что, серьезно?! Прям бессмертный?

– Чтооо, серьезно, прям изгнал бы?!

Лакс проглотил рвущийся наружу смех, кивнул так серьезно, как только мог.

– Ага…

И тут девчонка отскочила на шаг назад в узком проходе между рядами припаркованных машин, задорно прищурилась на двоих незнакомцев. Одна ее рука нырнула за спину, другая почти из воздуха выхватила тонкую, танцующую шпагу. Вряд ли она знала, что делать с ней дальше, но хотя бы попыталась, ведь так?

Девчонка замерла в боевой стойке, и ветер трепал ее волосы, а она очень старалась его не замечать.

– А если я тебя рапирой проткну?! – почти восторженно.

Двое друзей переглянулись, расплылись в одинаковых хищных ухмылках, изрядно подпорченных желанием рассмеяться. Они выждали по три удара сердца – и гаркнули хором погромче:

– Тогда мы тебя ебн*м!

И девчонка отскочила еще на шаг назад, развернулась и бросилась прочь, стуча по асфальту драными кедами. Ирьиллин с Лаксом хохотали ей вслед, заразительно, сгибаясь пополам от хохота, а потом, когда отсмеялись, они подняли головы и заметили святого отца. Он наблюдал за ними издалека, поверх живой изгороди, и только покачал головой, когда друзья принялись махать ему высоко поднятыми руками.

Наверное, кому-то на днях прочтут лекцию о безопасности, разговорах со странствующими жрецами и размахивании оружием при первом знакомстве. И сквернословии.

Ирь восстановил дыхание и откинул за спину совсем уже растрепанную косу. Одергивать доломан и оправлять волосы он и не собирался.

– Я слушал и смотрел во все глаза, – вздохнул он, – и ничего. Ни в этом городе, ни в соседних. Никаких следов ни нашего Грааля, ни любых других древних чаш.

Лакс поскреб бороду, кивнул, прикидывая что-то в уме.

– И я ничего не заметил. Стало быть, у них его нет. Не беда.

– Спасибо этому дому, пойдем к другому? – бессмертных дух, типа бессмертный дух, прищурился на него и сверкнул лукавинкой в вопросительном взгляде.

– Истинно так, – Лакс осенил его шуточным благословением. – Истинно так[14].

Путь их пролегал между ирландских холмов, от города к городу, и чаще всего – в тумане. Иногда они находили развалины старых замков и ночевали там, засыпая под отдаленный звон древних мечей, гомон пирующих и пение тысячелетних рогов. Иногда останавливались на постоялых дворах, иногда даже не останавливались.

Ирьиллин убивал, когда ладони начинали чесаться и клинки сами льнули к ним, но присутствие жреца сделало эти убийства, хотя бы отдаленно, не выжигающим все на своем пути бедствием. Жрец по пути делал обычную работу странствующих жрецов, все, что умел и что хотел делать.

Их подгонял только неизвестный яд, несколько лет назад под завесой густого тумана проникший в кровь Лакса из-под безымянного дольмена под Лонгфордом. Многочисленные знакомые, друзья и друзья друзей в один голос твердили, что это древние силы, и видят они такое впервые. Ясно было только одно: яд постепенно убивал жреца, выжигая его жизненные силы и друидские способности подчистую.

Для Лакса не было новостью, что жрецы, особенно странствующие жрецы, в своих постелях в фамильных замках, окруженные внуками и правнуками, не умирают. Но одно дело – знать, а другое – получить вдруг бомбу с обратным отсчетом внутри собственного тела. Великан-жрец отчаянно, безумно не хотел умирать. И не собирался.

И они с Ирьиллином выстроили новые приоритеты в их странствиях. Теперь в an ghiran mor, «большое солнце» от Бельтайна до Самайна друзья бросали все силы на поиски ведьминого котла, из которого христиане некогда сделали чашу. Высеченный из камня, неумолимо прекрасный, Грааль, как его теперь называли, сокрыт в невидимом замке, и черт знает ведь, где этот замок… Найти его можно только в светлую половину года, и он дарует исцеление и бессмертие тому, кто из него выпьет. «А потом загоним его подороже», – неизменно потирал руки Ирьиллин, и это было лучше, чем если бы он отказывался верить.

Темную же половину года, «малое солнце» an ghiran beag, друзья проводили как обычно: веселились, гостили у старых друзей в разных уголках Британских островов, пили крепкий шотландский виски и прыгали со скал в холодную воду Ирландского моря. Исчерпав за полгода идеи, где искать Грааль, окапывались в замковых библиотеках – и Айбер даже прослыл дуэлянтом, потому что от скуки выбирался из библиотек и шатался по замкам в одиночку.

И вот сейчас они снова пустились в путь.

☘ ☘ ☘

Легкий, изящный воин танцевал. Каждая рука его заканчивалась острым, словно бритва, кинжалом, и двое израненных противников уже вот-вот должны были отправиться следом за своим мертвым товарищем.

Ирьиллин не подавал виду, но дрался он не всерьез, так, показушничал на потеху зрителям. Растянул несколько сердечных ударов на целую минуту он именно ради них.

На лице одного из осужденных проступила было надежда, но воин подмигнул ему и, не меняясь в лице, вскинул руку и всадил ему блестящий кинжал снизу в челюсть, дотягиваясь кинжалом до самого мозга. Болезненная, но быстрая смерть. Как вспышка в темноте.

Второй кинжал очертил едва различимую дугу – по шее оставшегося в живых человека пролегла красная линия, такая тонкая, словно ее оставил листок бумаги. Кровь едва выступила на месте пореза. Тот отшатнулся с глухим