Турнир - Денис Юрин

Когда не просто часто бываешь в лесу, а живешь в нем пару лет, то знаешь каждый его закуток, каждую просеку, болотце или чащу. Оба разбойника тут же смекнули, откуда потягивает странный дымок и что могло стать причиной его возникновения. Маль-форнский тракт шел вдоль леса, но примерно в ста шагах от места, где они недавно сидели в засаде, у купеческой дороги имелось небольшое ответвление, петляющее узкой змейкой средь зеленых дубрав и выводящее в конечном итоге к Гендвику. Это была не обычная деревенька, а поселение лесорубов, вблизи которого ни они, ни другие разбойники очень не любили показываться. Бородатые и пахнущие, пожалуй, посильнее кабанов, мастера пилы и топора, мягко говоря, не питали теплых чувств к представителям лихого промысла, так что путь в деревушку разбойникам был заказан. На лесной дороге лиходеи появлялись, но редко, вдали от Гендвика и группками не менее дюжины. Те же, кто нарушал неписаные правила соседства с лесовиками, обычно в свои шайки не возвращались, точнее, возвращались лишь их отчаянные головы, но только после того, как дружки снимали их с шестов, воткнутых вдоль неказистой лесной дороги.

А странным дымком потягивало как раз от того места, где заросшая травою колея делала крутой поворот, огибая небольшой ручеек, и где на опушке частенько отдыхали головорезы Кривого после ночного дежурства на маль-форнском тракте. По этой, дальней от Гендвика, части лесного пути практически никто не ездил, разве что лесорубы возили обтесанные бревна в город, но это случалось довольно редко, не чаще раза в три месяца, так что в остальное время небольшие разбойничьи отряды, в основном из шайки Кривого, любили устраивать там стоянки.

– Проверим? – подал голос из-за спины Марк, наконец-то отшмыгав носом.

– Зачем? – спросил в свою очередь Дитрих, сам не понимая, почему остановился.

– Да так, – пожал плечами напарник, – интересно ж узнать, чем так смердит? К тому ж а вдруг будет чем поживиться…

– Ага, как бы те топором в лоб не поживиться! – недовольно проворчал Гангрубер, вспомнив последнюю встречу с лесорубами. – Не ровен час лесосеки бревна в город раньше повезли, а недотепы Кривого про то не прознали. Щас заявимся и попадем под раздачу! Нет, лучше уж в чужие дела не встревать, тем более с поножовщиной!

– Не-а, лесорубы с топорами хорошо управляются, зачем им ножи? Не их размерчик! – пошутил Марк, но затем, выйдя из-за спины напарника и встав перед ним, произнес весьма серьезно: – Хорошо, коли так! Мне прихвостней Кривого не жаль. А вот если дурни со становья ушли и костер за собой не затушили? Пока лишь слегка дымком потягивает, а что будет, если огонь дальше пойдет, если лес вспыхнет? Зверья мне жаль, да и…

– …и народу много лишнего в чащи пожалует: пожар тушить, а заодно и виновников искать, – продолжил за друга мысль Дитрих. – Нет, слуги графа да деревенщины с ними, конечно, олухи, нас ни за что не споймают, а вот на тайничок наш натолкнуться могут! Жаль мне добра, так что, считай, уговорил. Пошли, струйками бодрыми благое дело свершим: огонь затушим да зверье лесное спасем!

Тогда еще разбойники не знали, как во многом они были правы и в то же время как во многом ошибались. Они точно определили место возникновения лесного пожара и догадались о причастности к этой беде шайки Кривого, но ошиблись в главном, в самой причине, по которой разгорелся огонь. Ведь они не могли даже предположить, что экипаж, везущий странную компанию, не помчится прямиком в Мелингдорм, а свернет в лес и направится в Гендвик.

Двести пятьдесят шагов – не такое уж и большое расстояние. Это недолгий путь, который можно преодолеть за пять-десять минут, неспешно идя по дороге. Но если тебе приходится продираться сквозь лесную чащу да перебираться через глубокие овраги, кишащие гадюками или заполненные холодной, стоялой водой, то эти жалкие двести пятьдесят шагов превращаются в довольно долгое, утомительное и не всегда безопасное путешествие. На то, чтобы добраться до опустевшей бандитской стоянки, друзьям понадобилось примерно три четверти часа. Лесных бродяг дважды чуть не покусали встревоженные их появлением змеи, и чуть не задрал медведь, на которого они едва не наступили, не приметив такую громадину, спящую в густой, доходившей до пояса траве.

Если бы их предположение было верно, и в лесу действительно разгорался обычный пожар, вызванный недосмотром разбойников, то за это время огонь охватил бы чащу, и «бодрыми струйками» в борьбе с разгулявшейся стихией было бы уже не обойтись. Однако, по воле судеб, лесному несчастью не дано было свершиться. Объятый языками пламени предмет хоть и был большим, но находился в самом центре лесной поляны, вдали от зарослей кустов, деревьев и сухой травы, так что жадно пожиравшему древесину, кожу, краски и ткани огню просто не на что было более перекинуться. Возможно, это было всего лишь счастливое совпадение, а возможно, и благой умысел устроителей большого костра, желавших избавиться от улик своего преступления… но не ценою лесной трагедии.

Когда запыхавшиеся и изрядно надышавшиеся заполонившим округу дымом разбойники наконец-то добрались до места возникновения пожара, то их глазам предстала жуткая картина кровавого побоища. Дитрих уже давненько отвык от таких зрелищ, и ему вдруг стало не по себе, как будто кто-то покопался в его памяти и извлек из ее глубин наглядное свидетельство его прошлой, весьма жестокой и отнюдь не спокойной жизни. Что же касалось изумленно таращившегося Марка, то, скорее всего, подобное пареньку довелось видеть впервой. Лицо юноши побелело настолько, что веснушки на щеках и на лбу смотрелись как ярко-красная сыпь; крепко сжавшиеся губы слегка дрожали, а все тело трясло от озноба. Гангрубер всерьез обеспокоился состоянием паренька и на всякий случай даже отодвинулся от него подальше. Не привыкший видеть последствия столь зверской расправы, напарник мог в любой миг начать невольно освобождаться от съеденного.

В середине поляны, кстати, довольно далеко от заросшей травою колеи, догорали остатки перевернутой набок кареты. Огонь уже поглотил крышу, днище и борта с обивкой и теперь лениво, как набивший утробу обжора доедает последний кусок десерта, догладывал крепкие доски остова и защищенные железными пластинами колеса. По внешнему виду уже нельзя было определить, тот ли это экипаж, что разбойники повстречали на дороге, или нет, но Дитрих осмелился предположить, что это был именно он. Во-первых, других карет в тот день по дороге не проезжало, а во-вторых, ни у кого из мелингдормских вельмож не было такого большого, небывало роскошного по меркам удаленного графства экипажа. Размеры карет, сделанных мастерами из графства Дюар, были намного скромнее, поскольку местные дворяне были не столь богаты, не совершали долгих путешествий, а если и выбирались из поместья в другое поместье или в город, то только вдвоем или втроем.

Значительное удаление догоравших останков от колеи могло означать лишь одно. Экипаж подожгли не разбойники, которые, скорее всего, были застигнуты врасплох его внезапным появлением на поляне, а сами путники, почему-то пожелавшие после столкновения с шайкой продолжить путь пешком или верхом и не собиравшиеся оставлять экипаж отменной работы гнить в лесу. Кстати о разбойниках – их обезображенные, порубленные на части тела были разбросаны по всей поляне, и именно вид чудовищных рваных ран стал причиной плохого самочувствия Марка. Паренек хоть силился до последнего, но так и не сдержался: зажав обеими руками рот, поспешно удалился в чащу, откуда вскоре донеслись не оставляющие сомнений о его занятии звуки.