Мода и гении - Ольга Хорошилова

Некоторые из задержанных по доносу обитали на улице Ваккеречья. Она расположена в самом центре модной светской Флоренции, практически напротив уже знакомой остерии «Буко», средоточии любителей «прекрасного порока».

Автор доноса сообщает, что мастерская Джованни Салтарелли находится dirimpetto al buco. Слово buco принято переводить как «ящик для доносов», то есть читать следует так: «Мастерская расположена напротив ящика для доносов».

Но здесь есть противоречие. Во-первых, документ, хоть и без подписи, но серьезный, официальный, составлен по всем юридическим правилам, и слова подобраны подходящие. Значит, упоминая ориентир, его автор должен был назвать этот ящик tamburo. Он же почему-то выбрал уличное словечко buco, хотя ящики для доносов народ именовал buсhi della verita («дырки правды»). Следовательно, аноним должен был привести это словосочетание целиком, чтобы случайно не ввести в заблуждение чиновников, ведь мало ли о каких «отверстиях» они могли подумать. И почему бы анониму, столь искушенному в жизни городских содомитов, не указать в качестве ориентира остерию «Буко», отлично известное и ему, и Офицерам ночи. Этим ориентиром он мог намекнуть на связь Салтарелли с «недостойными» гражданами.

Непосредственно напротив улицы Ваккеречья и того места, где когда-то находилась пресловутая остерия, стоит башня Салтарелли. Она была разрушена в 1944 году, но часть ее средневековых стен сохранилась. А в XIII–XIV веках здесь жили богатые синьоры Салтарелли. Один из них, Лапо, стал поэтом, и Данте даже удостоил его упоминания в «Рае». Как именно были связаны два семейства, жившие во Флоренции в XIII и в XV веках, установить сложно. Но все же такие совпадения редко бывают случайны.

ЛОЖЬ И ПРАВДА ФЛОРЕНТИЙСКОЙ МОДЫ

Нам кажется, что современники да Винчи, все до одного, ходили в тяжелой османской парче, рыхлом венецианском бархате, китайских шелках, золотых цепях, драгоценных безделицах. Мы воспринимаем их по фрескам и роскошным портретам XV века. Они кажутся нам верными отпечатками той великолепной, блистательной эпохи. Однако доверчивые зрители забывают, что девушки и юноши на портретах одеты в особые свадебные облачения, в свои «костюмы чести», отредактированные или попросту придуманные художниками. Эти перегруженные драгоценностями и вышивкой одежды должны были возвеличивать своих носителей, сообщать об их богатстве, высоком положении в обществе, тонком чувстве вкуса. Но законопослушные флорентийцы выглядели не так и редко носили «костюмы чести».

Мода была слепком тела человека. Люди эпохи Кватроченто считали ее опасной, сексуальной и грешной. С модой и телом жестоко боролись в городе Медичи. Костюмные аномалии и пороки (помпезную роскошь, щегольство) запрещали так же, как содомию или незаконную проституцию. Пламенные фанатики, к примеру Бернардино Сиенский, ставили между разодетыми «павлинами» и женственными «флорентийцами» знак убийственного равенства. На тосканских площадях они кричали о том, что мода — дитя дьявола, пугали геенной огненной, взывали дам к христианской совести, корили за то, что, забыв о душе, женщины тратятся на суету сует, на безделицы, одеваются в парчу, увешивают себя золотом и каменьями. «Это грех, это грех, это страшный грех», — гаркали черно-белые монахи. Но дамы отвечали им радужным блеском драгоценностей.

Монахи не унимались, и законодатели тоже. Первые костюмные регламенты появились во Флоренции во второй половине XIII века. В XIV веке ввели санкции против истовых модников обоего пола. Если они носили дорогие ткани и украшения, проявляя полное безразличие к законам, их штрафовали. В 1370-е годы штраф составлял от 10 до 50 золотых флоринов.

Законы, ограничивавшие роскошь, вошли в корпус Статутов 1322–1325 годов. Но через пять лет приняли другой свод правил: список ограничений удлинился, сумма штрафа выросла. 1 апреля 1330 года во Флоренции учредили организацию «Офицеры женщин» (Ufficiali delle donne). Ее члены следили за тем, как одеваются флорентийки и соответствуют ли их одежды понятиям о нравственности.

Офицеры азартно охотились за дамами, которые, к примеру, любили обувь на высокой подошве, за господами, носившими женские дзокколи (высокие деревянные уличные башмаки), за теми синьоринами, которые испытывали нежные чувства к дорогому шитому кружеву, или тратили состояния на восточный дамаст, или перебарщивали с макияжем. А еще «Офицеры женщин» выискивали на улицах и в тавернах вертлявых модников и неосторожных греховодников, заявлявших о своих особых интересах особой одеждой.

В XV веке надзор за модой и модниками усилился. В 1403 году во Флоренции появились «Офицеры чести» (Ufficiali dell’onesta), которые присматривали за жрицами любви и контролировали их стиль одежды. В 1432 году в борьбу с содомитами вступили «Офицеры ночи» (Ufficiali di Nottе), они следили за тем, кто как одевается в городе, ведь было порой сложно отличить богатую даму от щеголеватой куртизанки, а моложавого франта — от торгующего собой бардассы. Заметив нарушение регламента, «Офицеры ночи» штрафовали всех без разбору, пресекая попытки превратить костюм в тихий язык тайных сообществ.

Была во Флоренции и организация, надзиравшая за контролирующими органами, — «Консерватория законов» (Conservatori di leggi). Она следила, насколько успешно работают «Офицеры», не перебарщивают ли они или, наоборот, проявляют хорошо оплаченное безразличие. Она также своевременно оповещала горожан о новых костюмных регламентах.

Регламенты XV века требовали монашеской скромности и послушания. Запрещалось почти все, что почиталось во Флоренции модным: драгоценные меха песца и куницы, искусно тисненный бархат, восточная златотканая парча, «сёдла» и прочие экзотические бургундские головные уборы, массивные золотые цепи и длинные жемчужные ожерелья, обильные вышивки на горловине и рукавах шерстяных одежд (в XIV веке мастера, их создававшие, платили целых 200 лир штрафа).

«Офицеры» контролировали фасоны и длину нарядов, количество дорогих парадных платьев-котт в гардеробах синьор. Они даже следили за походкой и жестами женщин: никакого виляния бедрами, многозначительных полуулыбок, легких полуоборотов в сторону интересного мужчины. Даже такие невинные жесты считали знаком проституток.

Чем строже предписания, тем чаще их нарушали, особенно в городе Медичи, где издревле умели договориться и задобрить.

Модницы бессовестно обманывали чиновников. Однажды офицер сделал внушение флорентийской щеголихе за то, что та носит на капюшоне запрещенную драпировку с разрезами. Ничуть не смутившись, она сняла ее и протянула ему со словами: «Но ведь это всего лишь венок». Про венки в регламентах ничего не говорилось, и офицер отступил. В другой раз блюститель нравственности остановил даму в платье, усеянном запрещенными пуговицами. Дама с возмущением ответила: «Но это не пуговицы, это чашечки, посмотрите, у них нет даже ножки, и на моем платье нет ни одной петли!» Возразить было нечего.

Находчивая щеголиха, любившая меха, на вопрос офицера, почему она носит запрещенного горностая, гневно выпалила: «А где вы здесь видите горностая?! Это не горностай. Это шкурки молочника (lattizini)». — «Какого такого молочника?» — не унимался офицер. «Молочник — это дикое животное! Стыдно не знать», — прокричала возмущенная дама. И была такова.